Бабушка не умела ни рассказать, ни научить чему-то, но обожала вкусно накормить и побаловать внучку, чем стремительно превращала её в маленького деспота по отношению к себе же самой. Бывало, посадит дедушка внучку к себе на колени и начнет самозабвенно что-нибудь эдакое не по возрасту умное рассказывать (казалось, что он своим рассказом восторгается больше, чем ребенок), а тут бабушка заходит из кухни:
– На черта ты ребёнку голову ерундой забиваешь? Ей кушать пора! – и тут же елейным голосочком: «Пошли, манюнечка, бабушка тебе свежий супчик сварила».
Яна нуждалась в помощи родителей, поэтому некоторое время вынуждена была относиться к этому терпеливо. От мужа помощи ждать не приходилось. Из-за того, что Яна взяла отпуск за свой счет, он должен был работать больше и очень уставал. Со временем, когда малышка стала меньше болеть, появилась возможность организовать свой день так, чтобы справляться самой и с хозяйством, и с ребёнком и Яна изолировала девочку от разрывающей любви бабушки и дедушки. Они много гуляли в парке, наблюдали за птицами, деревьями или, в теплую погоду ложась на траву, рассматривали копошащихся в ней букашек. Яна не относилась к дочке, как к живой кукле, не наряжала её на прогулку в рюши и бантики, запрещая ко всему прикасаться, чтобы не испачкаться. Дане на детской площадке разрешалось всё: кататься на скрипучих качелях, съезжать с поржавевшей в некоторых местах горки, залезать на лесенки. Ей можно было пачкаться в песочнице, рвать колготки, ползая на четвереньках и висеть на перекладине вниз головой, но мама не сводила с неё глаз ни на минуту. Потом они возвращались домой, Яна купала малышку, кормила и укладывала спать. Если же погода не позволяла выходить на улицу, они творили и вытворяли. У Даны рано обнаружился талант художника, и Яна всеми способами старалась его развивать: объясняла азы композиции самых простых рисунков, варианты смешивания и сочетания цветов, способы рисования карандашами и красками. Хорошим примером было множество книг с иллюстрациями известных художников, которые Яна покупала, когда её кроха была ещё в колыбельке. Они лепили зверушек из пластилина, вырезали аппликации и очень много разговаривали. Детство дочери было, пожалуй, самым счастливым периодом в жизни Яны. Потом переезд в Израиль совпал с возрастом, который на иврите называется (противный возраст) или (что-то типа «дурнадцать») и счастье закончилось. Знакомство с Шемеш чудесным образом продолжило это счастье, ведь сейчас девочка была в том возрасте, в котором Дана была ещё близка с матерью.