– Подарила мне шарики, – растрогалась тетя, чуть не плачет от умиления, ей, наверное, в жизни ничего не дарили. Чтобы она продолжала радоваться, я рву листья с кубического куста благородного лавра и даю ей целую охапку.
– Нельзя почем зря рвать листья, сейчас как придет директор и арестует нас, – сурово предупреждает бабушка.
– А мы спрячем! Спрячем листики, да, моя хорошая? – разливается тетечка и берет меня за руку. – А ты видела там лебедей? Они в пруду плавают, черные, представляешь? А клювики у них красные! Сходим, посмотрим?
Я зачарованно слушаю тетю и иду за ней, как заговоренная. Листики осыпаются за ненадобностью на асфальт.
– Далеко не ходите, – тревожно вставляет бабушка.
– Да мы тихонечко, тихонечко, только до того поворота и обратно, за полминуты вернемся, да? Скажи бабушке – погуляем и придем, – успокаивает ее тетя, и я в восторге от неожиданной новизны готова шагать с ней куда угодно.
Бабушка в смятении – вроде нет причин отказать такой милой женщине, но отпускать ребенка бог знает с кем – да тут уже не до хороших манер! Но она, скрепя сердце, соглашается, чтобы не выглядеть полоумной – в конце концов утро, полно народу и только до поворота.
– А мы сейчас лебедей кормить будем, булочка у меня есть, – воркует тетечка, и мы резво шагаем до поворота.
Бабушка следит в оба и видит, что парочка исчезла. Ждет, терпеливо считая секунды. Отсчитала шестьдесят – никого не видно.
Господи, так и знала!
Она взвилась и побежала.
Поворот на пруд с лебедями – никого нет!
– Ах, я проклятая дура, – шептала в отчаянии бабушка, – как я могла, чтобы мне завтрашнего утра не видеть! Своими руками ребенка отдала…
И бабушка помчалась галопом в своих бархатных туфлях, вызывая изумление замедленных утренней негой отдыхающих.
– Вы тут женщину с ребенком не видели? – держась за сердце, на ходу прокричала бабушка старичку с собакой. – Девочка такая маленькая, с золотыми волосами!
Старичок мгновенно понял и махнул в сторону улицы.
Неожиданная для женщины весьма солидного возраста прыть позволила бабушке перехватить коварную тетку аж на улице Шаумяна. Без лишних слов она вырвала меня из чужих рук, прижала к себе и, еле переводя дыхание, специальным страшным голосом сказала:
– Куда ты от меня надеялась скрыться, глаза бы тебе выцапарапать, да ребенка не хочу пугать! Чтоб я тебя не видела, сгинь, нечисть!