Услышав, доносившиеся издалека нецензурные выражения, Серёга нырнул в люк. Но скрыться от гнева разъярённого комбата оказалось не просто.
– Где? – рыкнул он.
Я молча ткнул пальцем в направлении люка механика. Комбат подхватил стоявшую рядом с гусеницей кувалду и, размахнувшись, что есть мочи шарахнул ею по люку.
Бум-м! – разнёсся над поляной протяжный гул.
– Ой-ё! – Люк распахнулся, и показалась всклоченная голова механика.
– Клиренса тебе, говоришь? – Глаза майора бешено вращались. – А ну-ка, ефрейтор, отмени свой приказ.
– Дак, товарищ майор…
– Что товарищ майор! Ваш стрелок-радист, по- видимому, считает, что ефрейтор самый главный в армии человек. Подступил с ножом к горлу: – «Товарищ ефрейтор приказал, товарищ ефрейтор приказал», – передразнил майор Голокопытова.
– Вот видите, товарищ майор, какого бойца в наш орденоносный экипаж определили. Он даже не знает, что такое клиренс.
– Трое суток ареста! Отсидишь, когда наступление закончится. И чтоб я про клиренс больше не слышал. И ещё, товарищ ефрейтор, назначаю тебя ответственным за обучение нового члена вашего танкового экипажа. Приказ понятен? – Комбат шагнул было к механику, но тут заметил, что продолжает сжимать в руках кувалду. Сопроводив плевком, швырнул её в снег, и зашагал прочь.
– Ну ты, Мыкола, даёшь, – присвистнул Серёга, почёсывая лоб. – Ни разу я комбата таким не видел.
Я уже в открытую хохотал.
– Что, выпросил?
– Не было печали, купила баба порося, – грустно посмотрел вслед майору орденоносец.
– С чего начнёшь обучение? – поинтересовался я.
– С чего, с чего, с клиренса! – рявкнул механик и повернулся к стрелку. – Клиренс – это просвет между днищем танка и нижней гусеницей, ферштейн?
– А як же его ведром-то? – Недоумению Миколы не было предела.
– Кто ж тебя на курсы радистов взял? Я очень желаю знать: жив ли ещё тот человек, который тебя обучал?
– Был жив, товарищ ефрейтор.
– И он не застрелился? Не повесился? Не свёл счёты с жизнью каким-либо другим способом? – продолжал допрос Серёга.
– Ни, он совсем старый, сам скоро помрёт, – замахал руками стрелок-радист.
– Не понял! Погоди, в какой радиошколе ты учился?
– В школе ОСВОДА.
– Так не в армии, что ли?
– Ни, товарищ ефрейтор.
– Боже! За какие грехи мои? – схватился за голову Сергей.
С того дня рядовой боец Голокопытов Мыкола следовал за механиком-водителем словно тень и ловил каждое его слово.