На войне и вообще в армии землячество – одно из самых святых традиций. Встретившиеся земляки становятся почти что братьями.
– Что с рукой? – спросил я, заметив, как Паша поморщился, потревожив правую руку.
– Да зацепило так, что совершенно не работает. Боюсь, как бы не комиссовали, – ответил парень со злостью.
– Да ладно тебе, домой поедешь, – хотел подбодрить его я.
– А ты сам? – посмотрел мне в глаза Павел.
– Что я сам?
– Ты сам хотел бы поехать домой, когда фашист прёт без остановки?
– Ну, – замялся я. – У меня ранение не такое, что же тут поделаешь?
– Нет, Жора, я сделаю всё возможное и невозможное, но на фронт вернусь. Я ведь только и делал, что с июня месяца драпал от фашиста. Теперь хочу посмотреть, как он драпать будет! И не просто посмотреть, а помочь ему своей шашкой и штыком быстрее бежать.
– Будет, Паша, так, как захочешь, – попытался успокоить я его, вспомнив подвиг нашего земляка, первостроителя Комсомольска-на-Амуре, лётчика Алексея Маресьева. Но, естественно, Павлу рассказывать о его мужестве не стал. Пока ещё Алексей не совершил тот боевой вылет, после которого его узнает вся страна.
– И как меня так угораздило, во время такого наступления! Веришь, нет, полгода в самом пекле, что страшно вспомнить, а тут – шальной снаряд. И на тебе!
– Слышал, что тебя в госпиталь отправлять собираются в Саратов? – спросил я.
– Сколько отбрыкивался, но, видно, придётся, – скривился Павел.
– Слушай, – загорелся я. – А как тогда, в самом начале было. Расскажи мне обо всём. Как ты на фронт попал и как воевал эти полгода?
– Если честно, Жора, и вспоминать не хочется. Обидно и даже стыдно. – Паша прикрыл глаза и замолчал.
– Послушай, – произнёс я, – мы с тобой солдаты, и мало ли чего случится. Война… – я сделал паузу, чтоб не сболтнуть лишнего, и осторожно продолжил. – По всей вероятности, будет долгой. Тот, кто останется жив, должен расскать родным, как мы тут их от врага защищали.
И Паша согласился. Три долгих вечера я слушал его рассказы, а на четвёртый день его отправили в тыл. Но эти три дня остались в моей памяти на всю жизнь.
– Службу в Красной армии начал я в октябре сорокового года. Наш триста сорок первый стрелковый полк имени Фрунзе был расквартирован в Имане10, – начал свой рассказ Лоскутников. – Я с детства имел пристрастие к лошадям, и мне повезло, попал я служить в конную разведку. Сержанты у нас были звери, и уже через три месяца нас было не узнать. Сам ведь знаешь, что такое разведка – это не только форс, но и бесконечные тренировки, и марш-броски. Короче, к весне сорок первого я был уже младшим сержантом и настоящим разведчиком.