– Ну и гусь ваш механик-водитель, – усмехнулся Павел.
– Есть немного, но товарищ надёжный.
К вечеру, когда палатный люд угомонился и наступившую тишину прерывали лишь стоны раненых и выкрики идущих в атаку даже во сне людей, Павел продолжил свой рассказ. Мне действительно было интересно услышать из первых уст участника этих событий правду о начале войны.
– Мы продолжали отступать. Но теперь присутствовала хотя бы видимость того, что мы регулярное подразделение Красной армии. Нас стали сносно кормить. – Рассказ Лоскутникова стал живее и красочней. Так бывает всегда после принятой дозы горячительного.
Под Староконстантиново меня, во главе разведгуппы из пятнадцати человек, отправили прояснить обстановку. Чтобы шире захватить сектор разведки, мы разделились на несколько групп. Но наши группы попали под массированный налёт авиации и рассеялись.
Утро следующего дня было для меня совсем не радостным – я остался один. Вернее, вдвоём со своей лошадью. И тут, откуда ни возьмись, появился немецкий ас-одиночка. Чем я ему приглянулся, не знаю. Но эта сволочь стала гонять меня по степи, пробуя на мне своё мастерство. После одной из атак моя лошадь, перекувыркнувшись через голову, распласталась в траве. Я вылетел из седла, но подхватился и, пока немец не вернулся, подбежал к ней. Нет, она не просто споткнулась, она была убита наповал. А фашист всё не мог угомониться.
– Что, патронов много? – кричал я в отчаянии. Укрывшись за трупом лошади, стрелял по самолёту из карабина. Сначала я психовал и вёл беспорядочную стрельбу, но затем взял себя в руки и вспомнил родной Амур. Вспомнил, как осенью ходил на утиную охоту. Я смотрел на размалеванное брюхо надвигающейся на меня смерти и сказал себе, что это не «мессер», а обычная дичь. Моя дичь, и её место в моём охотничьем мешке. Мне казалось, что между бегущими к земле струями огня я вижу глаза немецкого лётчика, а он мои. Даю прицел на упережение, и палец плавно тянет за спусковой крючок. Отдачи не почувствовал, всё моё внимание было приковано к истребителю. Самолёт, словно испугавшись, подпрыгнул, как бы споткнувшись на ухабе, и, перевернувшись вверх брюхом, штопором врезался в землю. Высота была маленькая, и парашют бы немцу не помог.
Я посмотрел на карабин, а почему бы и нет? У себя дома я считался одним из лучших стрелков даже среди опытных таёжников. Наверное, этого парня плохо учили в детстве, что слабых обижать нельзя, вот он и поплатился за своё невежество.