– Ну… в общем… да…
– Вечно этот твой мумеж! Му-му ме-ме! Ничего не понятно. То – есть! То – нет! Можешь внятно сказать? Женщины нет!
– Женщины нет! – ответил я, стараясь повторить ее интонацию.
– Ничего не понимаю… – у супруги опустились руки.
И правда, как-то странно выходило. Если вот так вдуматься… Не наркоман, не алкоголик, не игрок, не бабник… А куда же деньги девал?
Так Милена и спросила.
– Куда же ты деньги девал?
Я подошел к окну, откинул занавеску и указал вниз.
– Вон…
– Что? Выкинул?
– Нет…
Она встала рядом и посмотрела на землю.
– Закопал? – и тут же сама отбросила это предположение ввиду его полной идиотичности. – Нет?
– Машина… – робко выговорил я.
– Машина? – переспросила Милена, растягивая слово, как гармошку, чтобы понять весь его смысл.
– Да… Машина.
– Хочешь сказать, что ты купил машину? – спросила она неожиданно спокойно. Только особо выделив местоимение “ты”.
– Купил…
– Ты дебил, да? – и тут же ответила сама себе. – Ты дебил! Уж лучше бы ты шубу любовнице купил. Или пропил все к чертям собачьим. Протрахал и прокутил! Какая машина?
– Вон она! – я указал в тут сторону, где стояли радом «Мерседес», «Волга» и «Опель». Все остальные уже разъехались по дачам.
– Мерседес? Ты купил мерина у дяди Коли? Ты совсем того, да?
– Не мерин…
– Опель? Эту срань?
– Нет!
– Господи! А что тогда? – взмолилась супруга.
– «Волгу»… ГАЗ-21. – Я понял, что сказал это с такой любовью, с какой не говорил ни об одной из своих женщин.
Милена подозрительно прищурилась на меня.
– ГАЗ-21?
– Цвета слоновой кости… – Фраза прозвучала с таким чувством, что жена в праве была заподозрить меня в измене… с автомобилем. Она именно так и подумала.
– Ты извращенец… Конченный… – Она отошла от окна. – Это же надо! Купить ржавую помойку!
Взяла недопитый кофе, посмотрела на него задумчиво и вылила в раковину. Потом сполоснула чашку и повернулась ко мне.
– Можешь валить из дома. Сейчас же. Делай, что хочешь, но пока не вернешь деньги, обратно можешь не возвращаться. Видеть тебя не могу!
И Милена грохнула кофейную пару дорогого китайского фарфора об теплый пол нашей семейной кухни. Белые острые брызги рассыпались по шоколадному кафелю.
– Дурак! – добавила она, и из ее глаз потекли тихие слезы.
Еще какое-то время супруга стояла, молча глядя на осколки, потом подняла то, что раньше было ручкой от чашки, повертела в руке, надела на средний палец правой руки и взглянула на меня, продемонстрировав это украшение.