У Розы, правда, мелькнула было мысль должным образом представиться электрику («Я Роза, полностью Розетка!»), но она от нее отказалась, и много позже парень в ботах признался, что принял кенгуриный прыжок незнакомой девушки за нападение вооруженного охранника.
Это, конечно, объясняет, почему он задергался, раскачивая Розу, как маятник, и очень скоро сбросил ее на пол. Нет, даже хуже, чем на пол – на бедолагу Нострадамуса Второго, некстати заклиненного приступом пошлого радикулита.
Тем временем второй работяга в ускоренном темпе обвязал банкомат по воображаемой талии тросом и крикнул:
– Пошел!
Самым первым пошел, как ни странно, банкомат. Он очень резво пошел, буквально с места в карьер, и непосредственно на выход – в дверь. Снес ее с петель, развалил косяк, обрушился на ступеньки и с визгом съехал с них вбок, за пределы видимости из холла, оставив после себя кривую канавку.
Вторым и третьим пошли самозванные электрификаторы, четвертым – охранник, и только пятой – непрофессиональная прыгунья и бегунья Курдынбабаева.
В принципе, для спонтанного забега это был очень неплохой результат – все-таки Роза попала в пятерку.
Куда Розе совсем не хотелось попасть, так это в кутузку!
Поэтому сразу за выломанной дверью, на полуразрушенном крыльце нагло и дерзко ограбленного банка, она резко повернула и побежала в направлении, диаметрально противоположном тому, в котором удалились стартовавшие раньше.
Трое в балаклавах проиграли бегунье Курдынбабаевой считаные секунды.
Лев Антонович Батюшкин еще крючился на затоптанном пятачке у лифта кособокой буквой «Г», клерки за стойками и клиенты на банкетках не успели разлепить ресницы, обезглавленная змейка очереди у украденного банкомата едва начала загибаться вопросительным знаком, а гоп-компания в разноцветных шапках-намордниках уже упорхнула.
Первый из троицы на ходу победно размахивал помятой общей тетрадью, и все бежали вприпрыжку, счастливые, как дети.
– Мамочка, смотри, какие клоуны! – обрадовалась маленькая девочка в песочнице.
– Таких клоунов у нас в тюрьму сажают, Олечка, – поморщившись, сказала ей мама.
– Типун вам на язык, мамаша! – услышав это, обиделся замыкающий в оранжевой балаклаве.
Он сначала затормозил, как будто желая продолжить дискуссию, а потом ускорился, настиг второго в цепочке и, задыхаясь от бега, напомнил: