куда на самом деле так спешил литерный
состав.
Красноярский
край,
БЖРК
«Баргузин»,
15 июня, понедельник,
12.30.
— Внимание расчеты,
получен приказ действовать по плану двадцать один! Время —
двенадцать часов, тридцать минут, сорок одна
секунда.
— Подтверждаю —
действовать по плану двадцать один! Набор верен...
— Расчеты, получен приказ
— готовность повышенная!
— Первый, подтверждаю,
готовность повышенная!
— Третий, подтверждаю,
готовность повышенная!
— Есть — готовность
повышенная! Первая, третья ПУ боеготовы, задержек к пуску не
имеют!..
— Перевести средства связи
в режим дежурного приема, проконтролировать состояние технических
систем и технологического оборудования!..
— Номерам расчетов и смен
— занять боевые посты!
***
— Что же мы творим, Женя? —
Уваров умоляюще посмотрел на Евгения Анатольевича.
— Выполняем приказ, — криво
ухмыльнулся Гармаш. — Забыл, Сережа? После нас —
тишина...
Пульт управления заморгал
лампами, раздался противный писк сигнализации. Евгений Анатольевич
вздохнул и тихо прошептал:
— Простите нас, грешных...
Простите.
***
— Внимание, расчеты! Получен приказ —
пуск!
— Подтверждаю! Пуск!
— Состав в режим неполной автономии —
переведен!
— По приказу вскрываю пакет номер один!
Последние цифры шифра...
— Расчеты, получен приказ —
шифр!
— Первый — шифр ввелся,
подтвердился!
— Третий — шифр ввелся,
подтвердился!
— Первый, третий, внимание...
Пуск!..
— Время совместных действий —
двенадцать часов, тридцать две минуты, двадцать одна секунда.
Ключи в положение один! Опросить донесения с пусковых
установок!
— Пуск принят всеми, начало
пуска!..
— Расчеты, пристегнуться
ремнями...
— Опросить донесения с пусковых
установок!
— Есть! Пуск состоялся, первый,
третий!..
— Пуск выполнен... Подтверждаю, пуск
выполнен.
Красноярский край,
пос. Памяти 13
Борцов,
20 июня, суббота,
12:20.
Радиационный фон: 90-150
мкР/ч.
За прошедшие несколько дней
участковый уполномоченный Беляев из поселка Памяти 13 Борцов сильно
осунулся и обзавелся густой щетиной. Сказывалось отсутствие сна и
времени на бытовые надобности — требовавших личного участия Беляева
дел в поселке с каждым днем становилось все больше. Беженцы —
теперь никто не стеснялся этого страшного слова, постоянно
прибывали, у Беляева порой складывалось ощущение, будто все
население расположенных поблизости деревень решило покинуть
насиженные места и сорваться в сторону Абакана и Черногорска. Оно и
правильно, конечно, особенно в условиях неизбежно ухудшающейся
радиационной обстановки, вот только спать по три часа в день — та
еще пытка. Помимо участкового, представителей законной власти в
Борцах набиралось от силы человек пять, это если не брать в расчет
троих патрульных и командира сильно разукомплектованной медицинской
роты из Солнечного. А беженцев набралось уже тысячи три, и всех
нужно было зарегистрировать, обеспечить и разместить. Автобусы за
ними приходили из Абакана всего три раза, а водители автобусов
неизменно везли с собой заверенные гербовыми печатями письма, в
которых мало что обещали, но непомерно много требовали. Впрочем, по
словам водителей, ситуация в Хакасии и так складывалась сложная.
Народу куча, кормить нечем, с электричеством постоянные перебои —
спровоцированные ядерными ударами подземные толчки не самым лучшим
образом сказались на работоспособности Саяно-Шушенской ГЭС. Зато, в
Хакасии не было странного сияния, радиоактивных осадков и иногда
можно было даже наблюдать солнце. Прошла всего неделя, а участковый
уже забыл, как оно выглядит. Добровольцы, вызвавшиеся помогать
Беляеву, немного упрощали жизнь, точнее — давали возможность
поспать те самые три часа, но основной груз административной работы
крепко лег ему на плечи.