–
Дела, – пробормотал Макс. – Как вы в этом хаосе
работаете?
–
Рабочий беспорядок, – ухмыльнулся участковый и, пройдя за стол,
деловито смотал лежавший там спальный мешок. Убрав его в сторону,
он выкатил из-за стола кресло.
–
Присаживайтесь давайте, чего как не родные, – повторил он, и мы с
Щукиным уселись на шаткие, скрипучие стулья. Подозреваю, что в
лучшие времена на них стыдливо ерзали представители как минимум
нескольких поколений местных алкоголиков и тунеядцев. Беляев тем
временем извлек из ящика стола бутылку довольно неплохого коньяка,
стопку пластиковых стаканчиков и начатую пачку печенья
«Юбилейное».
–
Чем богаты, как говорится, – сказал участковый, разливая коньяк по
стаканам. – Держите, вот. И печеньки возьмите, вкусные. С
шоколадом. Ну что, мужики, будем!
***
Под разговор коньяк закончился на удивление
быстро и совсем не дал в голову. Участковый поделился последними
новостями, которых было выше крыши. Правда, хорошими их можно было
назвать с натяжкой, но что поделать – время нынче такое. Зато я
наконец-то разобрался, что вообще в регионе творится. Чрезвычайная
комиссия, временно взявшая на себя роль исполнительной и
законодательной власти, имела вполне себе четкую структуру с
централизованным руководством в Абакане. Формально она даже
являлась правопреемником Российской Федерации, существование
которой ни подтвердить ни опровергнуть возможности не было – после
ударов самым дальним населенным пунктом, выходившим на связь,
оказалось Кемерово. Никакой связи с Правительством или Генеральным
Штабом в Москве не было, с Урала и Дальнего Востока также вести не
приходили. При упоминании Дальнего Востока под ложечкой неприятно
засосало – когда все началось, мама с бабушкой были как раз там, в
Комсомольске-на-Амуре у родственников. Заметив мое волнение, Щукин
постарался успокоить меня тем, что в атмосфере творится непонятно
что, поэтому радиосигналы попросту могут не проходить. Вроде как у
него даже получилось, но неприятный осадок остался. Поселок Памяти
13 Борцов планировалось использовать в качестве сборного
эвакуационного пункта еще две недели, после чего его в полном
составе также эвакуировали в Абакан. Железногорск неохотно принимал
пострадавших, и вообще, из разговора с Беляевым я сделал вывод, что
администрация ЗАТО[31] в большей степени сама себе на уме, а
происходящее за периметром ее мало волнует. К моему удивлению,
участковый был в общих чертах осведомлен и о планах Рентгена.
Оказывается, все это время знакомец пытался найти случайно
затерявшийся где-то на просторах Транссибирской магистрали… ядерный
поезд. Случайно затерявшийся. Ядерный поезд. Именно так, да. По
слухам, одну из трех ракет этого поезда не смогли запустить по
техническим причинам, и теперь Рентген, по приказу все той же
Чрезвычайной Комиссии, планировал накрыть ей предполагаемый
источник странного сияния, непонятным образом оживлявшего
электроприборы. Пока Беляев рассказывал о поезде, Макс только
скептически хмыкал, оценивая явно хромающий уровень секретности в
соответствующих структурах. Хотя – земля слухами полнится, мало ли
о чем полицейские в курилке между собой болтали. В общем и целом –
обстановка вокруг складывалась крайне мрачная и
странная.