– Сынок, а иде ты такие чоботы надыбал?
– Иде, иде? Купил.
– А иде?
– В Караганде.
– Вот народ колготной пошёл. Его спрашиваешь как человека, а он кобенится, гонор показывает. Надысь такому же неслуху в нюх насовали и обувку сняли, а не груби старшим.
– Дедушка, делить шкуру не убитого медведя лучше не при нём. Безопасней.
Дедок завис, пытаясь прикинуть, что к чему.
– Милок, не понял, а причём здесь ведмедь?
– А ни при чём. Просто к слову пришлось. А вот ещё прибаутка: ходил мужик на медведя с голыми руками, а вернулся без.
Старче восхищённо покрутил головой и пошёл себе дальше. А Севины мысли приняли противоположное направление: «Где, в какой стране мира он сможет так легко и изящно отшить собеседника? Нигде. Где, в каком краю он будет понимать малейшие нюансы языка: сленг и ругательства, падежи и ударения? Нигде. Он будет, кашляя и переминаясь с ноги на ногу, потея и смущаясь перебирать в уме артикли и спряжения, существительные и глаголы, чтобы в муках родить куцую фразу на неродном языке. И, даже выучив язык, он всегда там будет только гостем и чужаком. И всегда на него будут смотреть искоса или исподлобья, а он будет натянуто улыбаться, пытаясь прикинуться своим. Тьфу ты. Тьфу, три раза. И чем старше он станет, тем сильнее его потянет на Родину, может и дурную, зато свою». И на ходу родился стих:
Я орденами не отмечен,
Ладью, дружина, мне, ладью.
Был знаменит, но не замечен —
На мыло вашего судью.
Прощай, уйду без поцелуя,
На водку слабый мой народ,
А ты, резвяся и балуя,
Швырнёшь мне камень в огород.
Проколупавшийся в грязи я,
Пытаюсь вздёрнуться с колен.
Прощай, помытая Россия
В кровавой бане перемен.
Я отскочу, горох от стенки
Поближе к морю и любви,
А вы мочите люд в застенках
И стройте Храмы на Крови.
Интеллигенция – по норам!
И воронки шуршат в ночи,
Когда на смену добрым ворам
Приходят злые палачи.
Но вот растаял свист секиры
И можно вылезть из норы,
Когда на смену конвоирам
Приходят новые воры.
Как ваша жадность суетлива
И как бессмысленна она
И как приветливость соплива
Пока достаточно вина.
Вокруг опять тоска и слякоть,
Да вонь от перекисших щей,
А я пойду вгрызаться в мякоть
Заморских фруктов, овощей.
А вы глядите глазом мутным,
Глядите, открывая рот,
Как я свалю под звуки лютни
Из этих северных широт.
Уйду вихляющей походкой,
В карманах кукиши держа.