– Ладно, только ручку свою достану, – Сева полез в свой рюкзак, вынул наган, шокер и фуражку с красной звездой товарища Серого. Фуражку водрузил на голову, а наганом принялся размахивать как шашкой.
– Ух, кулачьё! Вражьи недобитки с картофельных полей! – зашёлся криком Андреич.
Крестьяне, мгновенно оробев, пугливо сгрудились в центре комнаты.
– Это вы подорвали товарища Серого! Контра! Мироеды и кровососы! Именем революции приговариваю вас…
Запах остывающей картошки вызвал прилив слюноотделения. Андреич вырвал у Пахомыча картофелину и тут же её слупил. Завопил опять:
– Я товарищ Бурый! Сейчас я вас казнить буду! К стенке, гады. За всю бедноту с вами посчитаюсь. Лицом к стене, захребетники.
Троица кулачков уткнулась носами в стену. Андреич примерился шокером и полечил электричеством зарвавшихся деревенских. Пахомыча, конечно, не тронул. Зачем грех на душу брать?
Пахомыч затравленно озирался. Два недобрых молодца валялись на полу и слабо подёргивались.
– Фамилия, имя, отчество? – рубил слова товарищ Бурый.
– Филямонов Стяпан Пахомыч.
– Год рождения?
– 1916.
– Это что же ты, Стяпан Пахомыч, ещё царя застал?
– Да ить я малой был.
– Ну, тогда уж продразвёрстку должен помнить. Картошку реквизирую для нужд трудящихся. Возражения есть?
– Никак нет, товарищ Бурый.
– Правильно. А то бы я тебя пулей убедил. В область затылка. Все свои «гумаги» отдашь мне. Будешь заложником, пока твои пособники не подгонят картошку и другой провиант.
– Товарищ Бурый, а, можа, договоримся?
– Насчёт чего?
– Одну квартерку я вам перепишу.
– Одной мало.
– Две перепишу. Вот те крест.
– Наверное, самые зачуханные отдашь? Такие убитые, что и не жалко.
– Самые лучшие отдам. Вот те крест.
– Не божись, кулачок. Комиссары этого не любят. Дурак ты, Пахомыч. Когда это большевики по частям брали? Никогда. Мы, красные командиры, всё отбираем. И лошадь, и подводу, и овощи, и фрукты. Фольгу, Пахомыч, и ту отберём. Кулакам здесь не место.
– Не отдам, – набычился дед, – пужай, не пужай – всё ядино не отдам.
– Что?! – взревел товарищ Бурый, – с Советской властью спорить!? Красному командиру перечить!? Пристрелю как собаку!
– Так ты командир или комиссар, – хитро прищурился раскулаченный дед.
– После того, как кулацкое отродье вроде тебя, взорвало товарища Серого, я занимаю два поста одновременно и приговоры выношу, как семечки лузгаю. А ты, я смотрю, осмелел, Пахомыч. Полюбуйся на своих пособников.