Мистер Лоренс тоже принял приглашение. Приехал он, когда остальные гости уже собрались. Мне было любопытно посмотреть, как он встретится с миссис Грэхем. Но он обменялся с ней лишь легким поклоном и, поздоровавшись с остальными, сел между матушкой и Розой в порядочном отдалении от молодой вдовы.
– Видали ли вы когда-нибудь столь искусную игру? – шепнула мне Элиза, ближайшая моя соседка. – Ведь они словно бы едва знакомы!
– Да, конечно. Но что из этого?
– Как что? Не притворяйтесь, будто не знаете!
– Чего не знаю? – спросил я столь резко, что она вздрогнула и прошептала:
– Т-с! Не так громко.
– Но объясните же мне, – сказал я, послушно понизив голос, – на что вы намекаете? Терпеть не могу загадки.
– Но, право же, я не могу ручаться за истинность… Нет-нет… Но неужели вы не слышали?
– Я ничего не слышал. И ни от кого, кроме вас.
– Значит, вы нарочно оглохли. Ведь кто угодно скажет вам, что… Впрочем, я умолкаю, так как вижу, что только рассержу вас, повторяя…
Она плотно сжала губы и сложила руки на коленях с видом оскорбленной невинности.
– Если бы вы не хотели меня рассердить, то либо не начали бы этого разговора, либо прямо и честно договорили все до конца.
Она отвернулась, достала носовой платочек, отошла к окну и некоторое время стояла лицом к стеклу, словно бы борясь со слезами. Меня мучили недоумение, досада и стыд – но не столько за свою резкость, сколько за ее детскую несдержанность. Однако никто словно не заметил ее выходки, и скоро нас позвали к чаю. В тех краях тогда было принято пить чай в столовой и подавать к нему сытные кушанья, так как обедали мы днем. Я сел рядом с Розой, а стул по другую мою руку оказался свободен.
– Можно мне сесть подле вас? – произнес тихий голосок у моего плеча.
– Если вам угодно, – ответил я, и Элиза грациозно опустилась на пустой стул и прошептала, поглядев на меня с улыбкой, к которой примешивалась грусть:
– Вы так суровы, Гилберт!
Я передал ей чашку с чуть презрительной усмешкой и промолчал, потому что сказать мне было нечего.
– Но чем я вас обидела? – продолжала она еще жалобнее. – Не понимаю.
– Пейте чай, Элиза, и не говорите вздора, – ответил я, передавая ей сахарницу и сливочник.
В эту секунду у другого моего плеча я услышал голос мисс Уилсон, которая пожелала перемениться местом с Розой.