Боясь даже вздохнуть, три медсестры сбились в кучку и простояли так, пока издалека не донесся вой полицейских сирен. Шарлен тут же подошла к окну, которое выходило на залитую дождем автомобильную стоянку перед больницей.
Она надеялась увидеть подкатывающие на полной скорости патрульные машины, но увидела лишь шлепающего по лужам Бизо со своим сыном на руках. Он выглядел как персонаж фильма ужасов, жуткий незнакомец, крадущийся в ночи. Не составляло труда представить себе, что это ночь после конца света, когда разверзлась земля, выпустив на поверхность легионы проклятых. Одного из них она видела перед собой.
Шарлен родилась в Миссисипи и была баптисткой, душу которой заполняла поэтика Юга.
Бизо припарковал свой автомобиль так далеко, что за пеленой дождя и в желтом свете натриевых ламп Шарлен не смогла определить ни марку, ни модель, ни даже цвет машины. Она наблюдала, как клоун отъезжает, в надежде что полиция успеет перехватить его до того, как он выедет на шоссе, но лишь увидела, как задние огни растворились в темноте.
Как только угроза миновала, Шарлен вернулась в палату для новорожденных, практически в тот самый момент, когда в голову моего отца полезли мысли об убийстве похищенного ребенка Линдберга, о Маугли и Тарзане, воспитанных зверьем, и заверила его, что клоун-убийца не смог меня похитить.
Потом мой отец убедился, что время моего рождения, рост и вес полностью соответствовали предсказаниям его отца, лежащего на смертном одре. А первое доказательство того, что события в палате интенсивной терапии были не просто экстраординарными, но сверхъестественными, он получил, по словам моей матери, развернув одеяло и пеленку. Посмотрел на мои ножки и увидел сросшиеся пальчики, как и предсказал Джозеф.
– Синдактилия, – выдохнул мой отец.
– Это можно исправить, – заверила его Шарлен. Потом ее глаза изумленно раскрылись. – Откуда вы знаете этот медицинский термин?
Мой отец лишь повторил: «Синдактилия» – и нежно, с любовью, изумленно погладил мои сросшиеся пальчики.
Синдактилия – не просто физический недостаток, с которым я родился, но характерная черта всех моих тридцати прожитых лет. Многое частенько сращивалось самым неожиданным образом. Мгновения, разделенные долгими годами, сливались воедино, словно пространсвенно-временной континуум складывала какая-то неведомая сила. Люди, которые не знали друг друга, вдруг обнаруживали, что объединены общей судьбой, совсем как два пальца, соединенные кожаной перемычкой.