Это
проявление животных инстинктов и пугало, и возбуждало одновременно.
Тарик стоял неподвижно – он был босиком, но остался в штанах и
футболке. А вот Драйган разделся вплоть до семейных труселей. Эти
двое кружили друг вокруг друга, а невидимым центром круга,
казалось, была точка сцепления их взглядов. Как мне не нравился
Тарик, но я бы поставила на Драйгана: даже в процессе медленного
перемещения он казался мощнее и опаснее. А пластика его мышц делала
его похожим на представителя семейства кошачьих. Ну да, представьте
гепарда против волка. Хоть и здоровенного волка, но все таки гепард
есть гепард.
А потом
гепард, бр-р-р... то есть Драйган прыгнул, выставив лапы... то есть
руки с согнутыми крючком пальцами и началось какое-то безобразное
месиво.
Я взвизгнула
и зажмурилась.
Открыла левый
глаз – Тарик валялся на полу, а Драйган явно пытался его
задушить.
Я взвизгнула
и зажмурилась.
Открыла
правый глаз – на этот раз Тарик пытался задушить Драйгана из
позиции сзади. Но проклятый Драйган вырвался, ухватил Тарика за
ноги, подмял его под себя и стал растирать по сетке. Да что ж
такое! Тарик! Соберись уже!
Я
зажмурилась. Уже без визга.
Решительно
открыла оба глаза и тут же дала себе зарок больше этого не делать
до конца бойни – два сцепившихся туловища мотались по периметру
клетки и от них, в прямом смысле слова, летели клочья. Уровень
агрессии достиг критической массы и мне стало дурновато. Толпа
орала, как озверевшая стая павианов, надевших трусы в знак
принадлежности к цивилизации. Кое-кто даже залез на клетку, чтобы
видно было лучше! Как там доктор Буль говорил – "матка-нубородица"?
О, великая матка-нубородица, роди меня обратно, хочу домой к
маме!
По тому, что
рев стал затихать, я поняла что бойня подошла к концу. Но прошло
еще несколько томительных минут, прежде чем я услышала знакомый
голос, правда несколько видоизменненый.
- Не
шошкучилась? Исвини, сто сатершался.
Я мрачно
взглянула на жертву тестостерона.
Жалкое
зрелище. Одежда Тарика висела клочьями, покрытая темными пятнами –
кровища, понятное дело. Одной рукой Тарик пытался натянуть куртку,
вторая свисала плетью. Физиономия разбита в фарш, нос набок, губы
как пельмени, из которых кровавая начинка лезет, один глаз
заплыл...жуть, в общем. Был Тарик – стал Франкенштейн.
– Ну сто, –
сказал Франкенштейн, – Пошли. Теперь твоя ошередь.