– Такого никогда не было, я имею в
виду отмену Выбора, – повторил я вслух последнюю мысль, – но тогда
получается, что это совершенно другая операция и к ней могут быть
другие требования. Может, я вообще не уполномочен идти на контакт с
представителями Западного Сектора? Почему меня не
предупредили?!
– А я не уполномочен отвечать на
риторические вопросы! – с возмущением сказал херувим.
– И что дальше? Мы что, вместе должны
идти? Как там по регламенту?
– Вроде должны, – херувим
неопределенно махнул рукой, затянутой в боевую перчатку, – иначе бы
меня не прислали. Что ты мне нервы с утра полощешь? У тебя есть
своё начальство, его и допрашивай! Все, что я могу сказать – у меня
приказ: сопровождать до пункта дипломатической миссии инструктора и
его... э-э... подопечную.
Лица херувима я не видел, но был
уверен на сто зубодробительных процентов, что на последних словах
тот двусмысленно осклабился.
– Хрень какая-то, – сказал я
растерянно.
– Почему «хрень»? Им виднее что и как.
Так пойдем что ли? К подопечной. – спросил херувим. – Проводишь,
покажешь. Поверь, брат, не тебе одному сегодня этим приказом планы
обломали.
– Подожди, я зайду внутрь на минутку,
только воды попью перед дорогой, – сказал я.
– Так возьми мою – чего время терять?
Или тебе еще что забрать надо? По процедурам? – херувим вытянул из
поясного кармана бутылку на поллитра.
Сейчас мне очень хотелось забраться в
каюту хотя бы минут на пять, снять измятую одежду, сунуться под
душ, чтобы немного собраться с мыслями, но я побоялся, что херувим
заподозрит неладное. Мой ранний выход из каюты я еще мог бы
объяснить походом в Кормушку, но все остальное... не надо, лучше не
усугублять. Поэтому я взял эту маленькую бутылку воды и последовал
за херувимом, проклиная про себя его
предупредительность.
Обратный путь был ничем не лучше в
психологическом плане. Херувим брел рядом, загребая ногами и сутуло
опустив плечи; жаловался на витаминный коктейль, от которого его
мучила изжога и в общем вел себя очень подозрительно, пока не
упомянул, что его за грехи недавно перевели из департамента
технических разработок. О «грехах» я его расспрашивать не стал –
своих хватало. И так ясно, пострадавший «умник». Мне бы его
проблемы... в своем нынешнем положении я не мог никому
сочувствовать.
И Яне тоже не мог, хотя вид у нее был
злой, помятый и одновременно несчастный. Она усиленно пыталась
язвить, как обиженный ребенок, но получалось это глупо и жалко, как
и положено обиженному ребенку. В другой ситуации... хотя о чем тут
думать? Ситуация была одна: данная и беспощадная. И именно из нее
нужно было выкарабкаться с минимальными потерями. Мне и только
мне.