Я больше не склонен причислять алфавит Каппадокии к тем, что сохранили некоторые знаки старого азианического словаря. Г-н Рэмзи скопировал надпись в Эйюке, которая вполне доказывает, что надпись, приведенная у Гамильтона, плохо скопирована и что те знаки в ней, которые напоминают буквы кипрского силлабария, возможно, отсутствовали в оригинальном тексте. Фактически надпись г-на Рэмзи показывает, что каппадокийский алфавит – это то же, что и фригийский, и что оба происходят, как он указывает, от раннего ионийского алфавита VIII века до н. э., использовавшегося торговцами Синопа. Поскольку у меня теперь появились сомнения и относительно киликийского алфавита, то число алфавитов Малой Азии, которые, несомненно, содержат знаки азианического силлабария, ограничивается алфавитами Памфилии, Ликии, Карии, Лидии и Мизии. Заметим, что они образуют неразрывную цепь вокруг западных и юго– западных берегов Малой Азии и что дальше эта цепь продолжается на Кипре. Карийский алфавит, хотя в основном еще и не дешифрованный, был определен с большой точностью в ходе последних двух или трех лет последовательных открытий новых надписей, и недавно я сам сделал в связи с этим открытие, которое может привести к интересным результатам. В Северном Египте обнаруживается особенный тип скарабеев, на которых схематично вырезаны некоторые любопытные знаки, которые весьма и весьма напоминают фигуры на некоторых гиссарлыкских «завитушках». Это «искусство» (если его вообще можно назвать искусством) в корне отличается от «хеттских» цилиндров Кипра или от очень грубых печатей, которые находят на побережье Сирии и даже далеко к западу, в лидийском слое Сард. На одном таком скарабее из коллекции г-на Грега я нашел длинную надпись четко вырезанными карийскими буквами, и осмотр другого скарабея того же типа позволил определить еще несколько знаков, часто встречающихся в карийских текстах. Таким образом, наконец хоть что-то теперь известно о местном искусстве юго-западного уголка Малой Азии, и сравнение его с резьбой на троянских «завитушках» может впоследствии помочь нам лучше различать европейские, хеттские и местные азианические элементы в искусстве и культуре Илиона.
Один из наиболее любопытных фактов, проясненных раскопками доктора Шлимана, – это то, что даже разрушение второго города не принесло с собой разрыв в континуитете религии и искусства среди последующих поселенцев на Гиссарлыке. Идолы и вазы с совиными головами, а также «завитушки», продолжали изготовляться и использоваться обитателями третьего, четвертого и пятого поселения. Даже если отбросить геологические данные, очевидно, что это место и не могло долго оставаться заброшенным. Его окружала аура древних традиций, и, хотя сюда приходили новые люди, среди населения должны быть и какие-то наследники прежних жителей. Даже оратор в пылу красноречия мог назвать «необитаемым» лишь нижний город, а не сам Пергам. Мы видим первый пробел, лишь когда подходим к тому слою, который доктор Шлиман назвал «лидийским». Второй и более важный пробел – это греческий город.