Экипировавшись и устроившись таким образом, я вновь начал раскопки 1 марта – со 150 рабочими, которых оставалось примерно столько же в ходе всех пяти месяцев троянской кампании 1882 года. Кроме того, я использовал большое количество бычьих упряжек и тележек. Ежедневная плата моим рабочим, которая сначала составляла 9 пиастров, или 1 шиллинг 7 пенсов, постепенно увеличивалась в ходе сезона и в горячие летние месяцы равнялась 11 и 12 пиастрам, то есть примерно 2 шиллингам. За телеги, запряженные быками и лошадьми, я платил по одному пиастру, то есть 2 >1/>10 пенса за каждый груз. Работа регулярно начиналась на рассвете и продолжалась до заката. До 12 апреля никакого отдыха не позволялось, кроме одного часа на обед, однако, когда дни стали длиннее, после пасхальных праздников, я дал еще полчаса в 8.30 утра на завтрак: последний перерыв с 1 июня вырос до часа.
Поскольку работа с мотыгой – самая тяжелая, я всегда выбирал для нее самых сильных рабочих; остальные работали с тачками, ссыпали щебень в корзины, грузили телеги, везли или толкали тележки и сбрасывали мусор.
Рабочие были по большей части греки из близлежащих деревень Калифатли, Ени-Шехр и Рен-Кей; некоторые из них были с островов Имброс и Тенедос или с фракийского Херсонеса. Рабочих-турок у меня было в среднем только человек двадцать пять; и я был бы рад, если бы их было больше, ибо они работают гораздо лучше, чем азиатские греки, они честнее и, кроме того, были очень выгодны для меня тем, что работали по воскресеньям и в многочисленные церковные праздники, когда ни один грек не станет работать ни за какую цену. Кроме того, поскольку я всегда мог быть уверен, что они будут работать с неизменным усердием и их никогда не надо будет понукать, я мог позволить им рыть все шахты и давать им другую работу, в которой мое наблюдение было невозможно. По всем этим причинам я всегда платил турецким рабочим пропорционально более высокую плату, чем грекам. Иногда у меня бывали и несколько рабочих-евреев, которые также работали гораздо лучше, чем греки.
По этому случаю я хотел бы упомянуть, что все евреи Леванта – потомки испанских евреев, которые – к великой беде Испании – были изгнаны из этой страны в марте 1492 года в царствование Фердинанда и Изабеллы. Странно, но, несмотря на свои долгие блуждания и переменчивость судьбы, они так и не забыли своего испанского языка, на котором все еще беседуют между собой и на котором даже еврей-рабочий говорит более бегло, чем по-турецки