– Ладно-ладно, будет вам! – запротестовал Дзэнко. – Какая разница, кто нравится или не нравится мне? Вот, например, современные школьницы: новомодные стрижки, короткие челки, всякие заграничные штучки, заморские зонтики. Что касается меня, то я просто не…
– Успокойтесь, уважаемый, госпоже не нужна девушка, которая годилась бы в любовницы какому-нибудь иностранцу. Между прочим, я почти уверена: если бы вы как следует поискали среди малолетних гейш-учениц из вашего окружения, обязательно нашли бы красавиц, словно сошедших с гравюр мастеров укиё-э[12].
– Увы, беда в том, что я всегда говорю то, что думаю, а молоденьким девушкам это не нравится, и они не хотят иметь со мной ничего общего!
Не успел Дзэнко договорить, как на лестнице раздались шаги, послышались оживленные голоса, и в комнату вошли несколько юных хангёку[13] во главе с гейшей-наставницей.
– Мы не опоздали? – спросила последняя у Дзэнко и, взяв у служанки сямисэн[14], принялась его настраивать.
Посетители чайного домика ловко скрыли свои истинные намерения. Они поведали старшей гейше, что приезжая дама, жена высокопоставленного чиновника из провинции, желает ознакомиться с достопримечательностями Токио и мечтает увидеть знаменитый танец хангёку.
Юные девушки в ярких нарядах, которые обычно одевают только на вечерние представления, походили на пестрый цветник. Задрожали струны сямисэна. Будущие гейши парами по очереди выходили на небольшой помост и выполняли танцевальные композиции. Несколько девушек старательно обслуживали гостей. Они, как пчелки, хлопотали вокруг стола, приносили и уносили тарелки и мисочки, подливали всем сакэ.
Томо не любила рисовое вино, но время от времени подносила к губам свою чашечку, чтобы чем-нибудь занять руки. Ее взгляд тревожно метался с одного лица на другое. А вокруг гейши-бабочки танцевали, гейши-служанки приносили закуски, гейши-собеседницы, склонив головы, беседовали с Дзэнко и Кин. Все девушки притягивали взоры гостей. Одна пара танцовщиц показалась им невероятно красивой. Но тут гейша плавно подняла руку вверх, широкий рукав кимоно скользнул вниз, и обнажились запястье и локоть – кожа да кости! А вторая улыбнулась, и у нее пролегли глубокие складки от крыльев носа к губам. В лице появилось что-то грубое, жестокое, и девушка стала похожа на цаплю.