– Уверена, что не он, – твердо сказала Танька. – Я же тебе говорила, он сам не знает, как выпутаться.
– Да уж, – констатировала я. – Влипли вы в историю по самые уши. И что же ты теперь собираешься делать?
– Не знаю, не знаю я ничего, – раздраженно помотала головой Танька.
– Слушай, – с интересом спросила я, – а как ты деньги этим шантажистам передаешь?
– Кладу в условленное место, – ответила она.
– Так, может, есть смысл, – несмело предположила я, – подкараулить шантажиста и поймать его в тот момент, когда он будет брать деньги?
– Как же я это сделаю? – Танька посмотрела на меня, как на идиотку. – Меня же в лицо знают, – добавила она с тоской в голосе. – Мне даже обратиться не к кому за помощью.
Несколько секунд после этих слов я неотрывно смотрела на нее. Потом от бури нахлынувших на меня чувств заметалась по комнате из угла в угол. В голове моей варился странный борщ, замешанный на патриотических чувствах и сильно приправленный человеческой жалостью к обиженным.
Я была уверена, что ради любви к родному Карасеву нельзя отнимать у карасевских девчонок символ веры в голубую мечту – а именно таковой является судьба Таньки. Развалить сейчас ее семью – значит нанести удар по многим девичьим мечтам. К тому же жалко было Таньку чисто по-человечески. Не повезло ей, бедной. Раз в жизни встретила нормального классного парня – и на тебе, попалась на крючок шантажиста. Борщ в моей голове, кажется, дошел до нужной кондиции, я остановилась перед Танькой и торжественно произнесла, словно воин присягу:
– Тебе есть к кому обратиться. Я готова тебе помочь!
Танька уставилась на меня и спросила:
– Как ты собираешься мне помочь?
– Пока не знаю, – ответила я и снова принялась шагать по комнате. Но тут же остановилась и сказала:
– А, нет, придумала. Мы сфотографируем шантажиста в момент, когда тот будет изымать деньги. А потом заявим в милицию, – сказала я.
– Ты что, охренела? – выпучила на меня глаза Танька. – Какая милиция? Все должно быть конфиденциально, а милиция – это огласка.
– Хорошо, – тут же согласилась я с ней, – в милицию заявлять не будем, но мы можем пригрозить шантажисту, что заявим в милицию, если он не согласится отдать компромат.
– А если он не согласится, – тут же спросила Танька, – и пришлет фотографии Питеру?
– Ну, тогда не знаю, – всплеснула я руками, – но надо же что-то делать! В конце концов, чем ты рискуешь? Денег, ты говоришь, у тебя все равно нет.