– А как пишется «кордомюр»?
– Я один должен всё помнить? Поимпровизируй грамматикой! Ты уже не маленький Петя и волк!
Учёный «на бочке из-под ящика» слыл известным в своей среде и, написав, защитил целый ряд диссертаций для амбициозных работников и сотрудников института. Те, время от времени, должны были подтверждаться, соизмеряя свои научные степени с высокой нужностью чинов и должностей. Тем самым постоянно доказывая острую необходимость развитого общества в изысканиях данного преумного учреждения.
Но больше всего доктор наук любил вспоминать первую свою крупную научную работу. Его дочь тогда начала играть на пианино. Умилённый звуками нестройных гамм, громко и несмело вырывающихся из-под корявых детских пальчиков, молодой талантливый отец, ещё не зная над чем будет работать, дал название своей, рождающейся под музыку вдохновения, диссертации:
«Доминантное Реанимирование Микозной Фазы Сольвента Ляписным Синхроном До Донного Синтеза Лямды Сольсодержащих Фабул Минимальной Резистентной Дозы».
То, что этот человек сутками не выходил из лабораторий, создавая научные труды всем институтским «людям без участья»: профоргу и комсоргу; парторгу и «перспективным» партийными полизышам; декану и секретарше декана; проректору и «отставному козы барабанщику» проректора; портнихе ректора – «чтоб не чинила зла», собаке ректора – «чтоб ласкова была», не спасло его от травли.
Через много лет, когда ему всё-таки дали «щедрой дланью» стать маститым профессором, учёный пострадал за смелые суждения. Это случилось в тревожных восемьдесят пятых, когда вся страна надела значки «борцов с трезвостью». Время, когда на комсомольских свадьбах водку газировали, подкрашивали и подавали под столами из чайников в кофейные чашечки, а на партийных праздниках лили самогон из супниц в глубокие тарелки.
Его, может быть, и не отправили бы на пенсию только за то, что несколько бдительных аспирантов «случайно» заметили, как преподаватель в районном центре, за сто пятьдесят километров от института, выйдя из дома своих родственников ночью, пошатываясь, садился в такси. Нет! За это тогда не выгоняли даже из вражеского Кембриджа и ненавистного Гарварда! Профессор просто перешёл все границы дозволенного и посмел заговорить(!) из зала, даже не находясь в президиуме(!), на партийном(!) собрании института. Сборище ленивой челяди проводилось по поводу жалобы жены-коммунистки на мужа-коммуниста со стажем о супружеской халатности и об отклонении от линии семьи в сторону оппортунистически настроенной, беспартийной части остального несознательного женского населения. Партком с воодушевлённым единодушием вынес