Ну что ж, теперь, когда портрет завершён, вставлен в тяжёлую позолоченную раму и повешен для всеобщего обозрения на самом видном месте в нашей гостиной, можно воочию понаблюдать за теми, кто на нём изображён. Добро пожаловать в нашу квартиру! В ней ни много ни мало шесть комнат. Чтобы её приобрести, нам с мамой и Игорёшей пришлось продать свою трёхкомнатную квартиру, а Нате с Колюней – их двухкомнатную, доставшуюся ему в наследство от бабушки. Потом ещё немного наскребли, добавили вскладчину, напряглись, подсуетились и в результате совместных усилий поселились все вместе в девятиэтажном экспериментальном доме с улучшенной планировкой.
Сегодня я, как обычно, проснулась в семь утра. Осторожно сползла с кровати, чтобы не разбудить Игорёшу (он встаёт на полчаса позже), и, натянув халат, направилась в ванную. Собралась открыть кран с горячей водой и… вдруг вспомнила, что спешить мне, собственно говоря, некуда и можно ещё чуток поваляться в постели, но всё-таки решила не возвращаться в спальню, а, тяжело вздохнув, поплелась на кухню, чтобы поставить чайник. Зарядку делать расхотелось и я, бесцельно послонявшись по квартире, залезла с ногами в кресло и просидела там пригорюнившись до тех пор, пока вокруг меня не начали сновать проснувшиеся домочадцы.
Всё было как всегда: Колюня усиленно «разогревался» на нашем домашнем «стадионе», под который отвели одну из комнат. Игорёша, одержимый манией чистоты, прочно оккупировал ванную, а Ната, старательно «наращивая» ресницы перед зеркалом в прихожей, время от времени делала безуспешные попытки его оттуда выдворить, колотя по двери щёткой для волос. Мама под Лунную сонату готовила себе морковный сок, попутно «воспитывая» Жэку, а тот с вставленными в уши наушниками бегал как угорелый по комнатам в поисках разбросанных им повсюду учебников и тетрадей. Каждый участник спектакля был увлечён своей игрой, а меня словно лишили привычной роли, и мне ничего другого не оставалось, как безмолвно наблюдать за происходящим на сцене из-за кулис, ни во что не вмешиваясь.
Так и просидела я всё утро в кресле, на самом видном месте в квартире, упорно не замечаемая никем из домашних. Всем было не до меня. Мне не предназначалось ни единой реплики.
И только Игорёша, который уходил последним, прежде чем закрыть за собой дверь, бросил мне на прощанье: