От всех этих мыслей настроение испортилось окончательно, и он, уже подходя к машине, достал из кармашка мобильный телефон. Воронцов, похоже, только и ждал этого звонка.
– Ну? – негромко выдохнул он.
Надо было на что-то решаться, и Державин все-таки заставил себя сказать то, о чем Воронцов даже слышать не хотел:
– Прости, Иларион, но боюсь, что это все-таки гениальная подделка.
Продолжительное молчание и, наконец, язвительно-снисходительное:
– Гениальная подделка, впаянная Хаммеру советским правительством? Да ты хоть понимаешь, ЧТО ты говоришь?
– И все-таки, боюсь, что это действительно так.
Однако Воронцов, казалось, даже не слышал Державина.
– Тому самому Хаммеру, который сам раздел Россию на миллионы долларов и даже не поморщился при этом?
Чтобы не вдаваться в пустую полемику, Державин только плечами пожал. Мол, и на старуху бывает проруха. К тому же тридцатые годы прошлого века – это хоть и хваткий, но все-таки еще не оперившийся Хаммер, который по определению не мог знать, что такое – иконы письма Андрея Рублева, потому что подобные тонкости на тот момент вообще мало кто знал.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – словно прочитав мысли Державина, согласился с ним Воронцов. – Но ведь письмо Рублева подтверждают не только «проводные» документы, но и современная экспертиза, а это, согласись…
– И все-таки я бы воздержался от покупки.
Но почему? – взвился Воронцов. – Почему не Рублев?
– Да потому, что такого просто не может быть.
– Объяснись!
– А чего тут объясняться? Ты и без меня прекрасно знаешь, что каждая икона Рублева, каждая его работа давно нашли каждая свое место.
– Но ведь находят же неизвестные доселе картины известнейших мастеров! – уже чуть ниже тоном, но все еще с твердым убеждением в своей правоте произнес Воронцов. – Находят! Так почему бы не выплыть из небытия еще одному «Спасу»? Тем более, – привел он свой последний довод, – что это были мутные двадцатые годы, когда большевички подчищали все, что могли, и добирались порой до таких отдаленных скитов, что даже представить себе невозможно.
– Послушай, Иларион, – устало произнес Державин, – во все это просто невозможно поверить. Это раз. И второе. В те же двадцатые и тридцатые годы в России были такие умельцы, что…
– А ты все-таки поверь! Поверь! – посоветовал Воронцов. – Тем более что кто-то из старообрядцев незадолго до революции уже описал подобный случай, когда в частном иконостасе был найден настоящий Рублев.