– Я словно во сне, – сказал я священнику. – И никак не пойму, где же явь, а где сон.
– Со временем разберётесь, – услышал в ответ и проснулся. – Вы сами должны разобраться.
– Ну как же я разберусь-то без вашей помощи? – в недоумении разводя руками, восклицал надо мной бородатый немолодой мужчина в меховой шапке и коричневой дублёнке. – Вы, отец Василий, священник, настоятель, как-никак… Придёте к ним в подряснике, с вами и разговор-то другой, а я…
– А вы староста, – отвечал тот, кого называли отцом Василием, – лицо ответственное. Так что – держитесь поувереннее!.. Что мне теперь, из-за каждого кирпича в управлении пороги обивать?
Хлопнула дверь машины, и автомобиль, быстро набирая обороты, умчался по заснеженной дороге.
– Вот лентяй! – пробурчал староста. – Молодые, безответственные… Всё бы им шастать по соседским приходам!
По подмёрзшей тропе, ведущей к церкви, зашуршали, удаляясь, добротные боты старосты.
Я поднялся со своего лежбища. За время, пока я спал, одежда на мне успела промокнуть и задеревенеть. А на самом том месте наклёвывался сугроб. Я не знал, как долго я спал, и не помнил, происходило ли со мной что-то во время сна, но холода я уже не чувствовал, как, собственно, не ощущал и тела. Однако не надолго. Вскоре появилось жжение в кистях рук и на лице, особенно в повреждённых участках. Наверное, они покраснели, а может быть, и побелели, но мысли об этом меня не встревожили. Единственное, что беспокоило, это куда же теперь идти и что делать дальше. И я шагнул вслед за старостой.
Когда прекращается пение, появляется пустота. Как будто падаешь в бездну. И хочется лечь и уснуть и никогда уже не просыпаться.
Не было ничего: ни звуков, ни даже мыслей. Только оглушающий грохот действительности. И хоть мне достаточно лишь представить, чтобы оказаться в любой её точке, вникать в смысл происходящего – как заглядывать в чёрную дыру.
Подумав о последнем, что видел, тотчас очутился в натопленном помещении, вероятнее всего, в кочегарке, где и обнаружил старосту, о чём-то с важным видом разглагольствовавшего перед мужиком с помятым лицом.
Машинально потопав, чтобы сбросить с обуви снег, я подошёл к печке и, приоткрыв чугунную дверцу, наклонился над топкой. Староста внезапно примолк и, очумело посмотрев на меня, ткнул в меня пальцем.