– Их сегодня Дима к бабушке отвез, в Юрьево, – ответил Крынин на мой вопрос, – тут недалеко, на машине час езды.
– Дима везде поспел – и меня встретить, и детей отвезти, – удивилась я.
– Да, – согласился директор, – он меня выручает. Кабы не он – не знаю, что бы я делал.
Дима развел руками, всем своим видом показывая – смотрите, мол, какой я хороший. Этот человек мне на самом деле понравился – такой услужливый, приятный в общении. Только уж больно мягкий – слушается Ивана Николаевича, как новобранец генерала.
Внезапно со стороны далекого соснового бора послышался жуткий протяжный вой. Все вздрогнули – по спине пошли мурашки.
– Волк, – тихо сказала Оксана.
– Да нет, что вы, Оксана, это же собака! – возразил ей Федосеев. – Волков уже давно всех перебили.
– Собака в дальнем лесу? – усомнился Крынин. – Как она туда попала?
– Да запросто – одичала и убежала в лес. Я встречал таких на охоте.
– Я не слышала, чтобы собаки так выли, – Оксана зябко поежилась, – уж больно тоскливо.
– Да уж, – рассмеялся Федосеев, – я не думаю, что ей там весело. Вы бы тоже так завыли, Оксана, окажись вы одна в темном лесу.
– Ну тебя, Дима! – уже шутливо воскликнула женщина. – Вечно ты что-нибудь приплетешь.
– Не знаю, – задумчиво сказал Петя-бульдозерист, – волк это или собака, но со мной однажды приключилась такая история…
– Опять ты со своими страстями! – прервал его Федосеев. – Напугаешь гостей на ночь глядя!
– Пусть рассказывает, – сказал Иван Николаевич, – интересно у тебя получается, Петр!
– Однажды, когда я был еще маленьким, со мной произошла такая история. – Глаза Пети загадочно блестели, в них отражалась желтая луна, пробивавшаяся из-за туч. – Я пошел на пруд за кувшинками. Естественно, пошел тайком от матери, ночью. Мы с друзьями поспорили, что у меня рано утром уже будут лежать цветы на столе. Идти было страшно, но отказаться от затеи я не мог – было бы стыдно перед товарищами. Пруд был достаточно далеко от дома, но дорогу я хорошо знал, мы часто ходили туда купаться.
– Это неужто на Карюхин пруд ходили! – воскликнула Мария Павловна. – Так до него же семь верст, и все лесом!
– Так точно, тетя Маша, именно на Карюхин! Так вот, – продолжил он прерванный рассказ, – этот пруд напугал меня до полусмерти – днем он был таким уютным, домашним. Мы ловили в нем лягушек, ночью же, в окружении темных деревьев, он казался жутким, черным и бездонным. Стуча зубами, я все-таки заставил себя залезть в воду. Нарвал кувшинок и вышел на берег. Вдруг вижу: из-за деревьев вышла большая серая собака. Она долго смотрела на меня в упор, и глаза ее странно блестели. Не знаю, что на меня тогда нашло, я стал ее звать: «Хороший песик, иди сюда, иди, маленький!» Собака делает ко мне шаг, делает другой. Я стою, наклонившись, и маню ее рукой. Тут она разворачивается и убегает обратно в лес. И, самое главное, я вижу, что хвост у этой собаки висит поленом, как у волка. От ужаса я побежал домой, позабыл и кувшинки, и даже свою майку. Наутро ребята надо мной смеялись – говорят: «Ты сдрейфил!» Повел я их тогда на пруд. Нашли мы и кувшинки, и майку. Один из ребят, он был постарше, говорит: «Гляньте, пацаны, волчьи следы!» Все побежали посмотреть. И тогда я им рассказал, что ночью приключилось. А через несколько дней волк задрал несколько овец из колхозного стада…