Вскоре я решила, что правильной стратегией будет пялиться в ответ. В конце концов, пацаны не покупали монополию на пристальные взгляды. Я оглядела новенького с ног до головы, пока Патрик в тысячный раз признавался в своей безъяицкости, и завязалось соревнование взглядов. Вскоре парень улыбнулся и отвел голубые глаза. Когда он снова посмотрел на меня, я подвигала бровями в знак того, что победа осталась за мной.
Он пожал плечами. Патрик продолжал свое. Настало время представиться.
– Айзек, может, ты сегодня начнешь? Я знаю, у тебя сейчас трудное время.
– Да, – согласился Айзек. – Меня зовут Айзек, мне семнадцать лет. Судя по всему, через две недели у меня будет операция, после которой я останусь слепым. Я не жалуюсь, многим приходится и хуже, но, понимаете, слепота – это такое дерьмо… Меня поддерживает моя девушка. И друзья. Огастус вот, например. – Он кивнул на новенького, у которого теперь появилось имя. – Так что вот так, – продолжал Айзек, глядя на свои руки, сложенные домиком. – И вы тут ничем не поможете.
– Мы рядом, Айзек, – сказал Патрик. – Пусть Айзек услышит нас, ребята.
И мы все повторили:
– Мы рядом, Айзек.
Настала очередь Майкла. Ему двенадцать, и у него лейкемия. У него всегда была лейкемия, но он в порядке (так он сказал. Вообще-то он спустился на лифте).
Лиде шестнадцать, и уж на кого стоило заглядываться красавчику, так это на нее. Лида старожил группы поддержки, у нее длительная ремиссия аппендикулярного рака – оказывается, есть и такой. Она заявила, как заявляла на каждом собрании группы поддержки, что чувствует себя сильной. Мне, с кислородными трубочками в ноздрях, это показалось наглым хвастовством.
До новенького говорили еще пятеро. Он улыбнулся краешком губ, когда пришла его очередь. Голос у него оказался низкий, прокуренный и потрясающе сексуальный.
– Меня зовут Огастус Уотерс, – представился он. – Мне семнадцать. Полтора года назад у меня был несерьезный случай остеосаркомы, а здесь я сегодня по просьбе Айзека.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Патрик.
– О, прекрасно! – Огастус Уотерс улыбнулся одним уголком рта. – Я на поезде американских горок, который едет только вверх, друг мой.
Пришла моя очередь.
– Меня зовут Хейзел, мне шестнадцать лет. Рак щитовидки с метастазами в легких. Нормально, чё.
Заседание продолжалось бойко: бои были подсчитаны, битвы в заранее проигранных войнах выиграны, поцеплялись за надежду, поругали и похвалили родителей, согласились, что друзьям не понять серьезности проблемы. Слезы были пролиты, утешение предложено. Ни Огастус, ни я не произнесли ни слова, пока Патрик не сказал: