– Не понятно, что все таки отличает писателя, от просто пишущих?
– Умение чувствовать, с надрывом в душе и передать мысли, чтобы их услышали. Вы не думайте, я признаю право и умение других писать, издаваться. У меня нет обиды, да и как она может быть, если то, что я пишу, никто не знает кроме меня. Видите ли, писатель должен уметь, на каком-то интуитивном чувстве понимать, распознавать других людей их чувства и пропускать все через себя, соотносить с собственным душевным укладом. Писатель это муки творчества, некая способность видеть чужие души. Это постоянный диалог с самим собой и все это не дает спокойно жить, взрывая мозг сомнениями противоречивых мыслей, как собственных, так и чужих.
– Так может быть, я вам помешала разговаривать с собой? – попыталась придать она иронию голосу.
– Нисколько. У меня тоже бывают перерывы для отдыха, даже от себя. Я стал скучать, а испытание скукой вещь утомительная и длительная, от которой не так просто избавиться, не отмахнуться, как от назойливой мухи. Скука парализует, и тогда надо что-то предпринимать, а если удасться, то и бежать от нее. Когда я понял, что окружающая меня жизнь замерла и не приносит ничего нового, то я сбежал, от своего прошлого, при помощи других…
– Вы надеетесь, что на новом месте будут иные впечатления и продолжите свою книгу?
– Вряд ли получится, – вздохнул Писатель, – это лишь иллюзия, некая передышка от скуки, посредством бегства. Я уже делал это ранее.
– И что? Никто не сможет прочитать вашу книгу, раз вы ее постоянно дополняете?
– Думаю никто. Все держу в голове.
Она насмешливо посмотрела на его голову, где почти не было волос: – Потому и голова свободна от волос, что их вытолкали мысли? Ничего не потеряли из ненаписанного?
Она явно издевалась над ним, но он этого не замечал или не хотел замечать. Во всяком случае, по его виду, это было невозможно увидеть. Даже если он и заметил, то оказался не злобным, а просто ответил:
– Надеюсь, что нет. Я понимаю, что выгляжу действительно странным писателем: не издавшим ни одной книги, не имеющим читателей. Все верно.
– Записывать начнете, когда Муза придет?
– Она не придет, – грустно вымолвил он. – Она уже давно меня оставила.
– Жаль, а может быть еще…
– Не может быть, – прервал он ее. – Чудес не бывает, о чем я жалею, хотя пора бы уже перестать мечтать.