– Прошу вас, – очнулась я и сделала рукой приглашающий жест, показывая на стул, стоящий напротив меня. Мужчина хмыкнул, подошел и сел.
– Я главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна, – представилась я.
– Вот моя визитка, – как-то брюзгливо произнес Николай Иванович, показав толстым пальцем на кусочек бумаги, лежащий передо мной.
Я кивнула и спросила, чем могу быть ему полезна.
– Мне говорили, что помимо газетных шумих вы иногда еще занимаетесь и делом. Частной практикой, так сказать, – не меняя своего брюзгливого тона, произнес Яблоков, и я даже вздрогнула от его заявления. Мне почудился аромат живого дела, и против воли я потерла ладони друг о дружку, стараясь успокоить нахлынувшую легкую дрожь и не выказать слишком уж явно своего волнения.
– Смотря что называть частной практикой, – небрежно произнесла я. – В прошлом у меня действительно было несколько дел, которые пришлось расследовать, но специфика нашей деятельности обязывает извлекать из них материалы, годные для печати.
– Да, знаю, знаю, – словно отмахнулся от меня Николай Иванович, и я удивленно посмотрела на него. Поведение гостя мне было непонятно. Пока он не собирался одаривать меня компрой на «Апрель». Это чувствовалось. – Я уверен, что если дело заденет вас лично, то печатать вы его вряд ли будете, – продолжил Яблоков и положил папку на стол рядом с собой. – Короче говоря, – пояснил он, – куда-то подевался Минька, и наша мамочка всю плешь мне проела, что она чувствует несчастье. Он не появился вчера на ее дне рождения и даже не позвонил. Я не вижу здесь ничего особенного, но нужно быть уверенным. Мамаша родная, все-таки… – Яблоков почесал пальцем затылок и немного смущенно посмотрел на меня, но тут же напрягся снова. – Я решил обратиться к вам, потому что вы в какой-то степени лицо заинтересованное. Кроме того, если отыщете мне его в ближайшую неделю, я готов нормально заплатить, не выходя за рамки обычных гонораров, конечно…
Окончив такую длинную речь, Николай Иванович тяжело вздохнул, вынул из бокового кармана пиджака платок и вытер им шею.
– Кондишн не пашет, что ли? – спросил он, отдуваясь.
Я все это время молчала, переваривая услышанное, и приходила к неутешительному выводу, что не поняла ничего. Более того, я засомневалась даже в разумности Яблокова. Какая еще мамочка? Что за бред?