…Когда Коля вернулся после репетиции, Фиса уже исчезла.
– Я вызвал ее тетю и попенял ей: девочке надо учиться. Тетя со мной согласилась. А поскольку Фиса несовершеннолетняя, то выбора у нее не было. Она просила передать тебе прощальный привет, – усмехнулся Лев Антонович. – Цветок и записку я выбросил.
– Вы-ы…
– Всегда можешь на меня рассчитывать. Ну, собираем вещи? Нас ждут.
На вокзале Коля Краснов все время оглядывался, и Леня понимающе трепал его по плечу:
– Понимаю, старик. Очень тебя понимаю. Любовь – это все, – с чувством сказал он.
«Ну и дурак!» – подумал Шантель. – Впрочем, им, дуракам, везет. Авось его Леля полностью оправдает его ожидания».
Когда перрон остался позади, Лев Антонович окончательно уверился, что все закончилось, и вскоре про Фису забыл. Гастроли прошли успешно, денег они заработали много, да и славой обросли, словно скелет упругими крепкими мышцами. Теперь можно эти мышцы как следует напрячь, дать им соответствующую нагрузку, и – вперед. Путь предстоял долгий.
Звонок в дверь раздался спустя два с лишним месяца, когда дело уже шло к самой настоящей весне. Коля отсыпался после выступления в ночном клубе, и Шантель на звонкую трель среагировал первым. Вскочил, сонно протирая глаза, долго возился с дверным замком, а когда наконец справился с ним, не сразу сообразил, что за девица стоит на пороге.
– Я беременна! – завизжала Фиса. А потом на всякий случай добавила: – Ой.
– От кого? – глупо спросил Шантель.
– Где он?
– Он?
– Отец моего ребенка!
– Спит. Не ори ты так, – поморщился Лев Антонович. – Сколько?
– Что – сколько?
– Не считая обратного билета, сколько денег ты хочешь?
– Вы что, не поняли? Я замуж! Замуж хочу!
– Кто там? – зевая, вышел из своей комнаты Коля. Прищурился, поскольку был без темных очков, потом восторженно выдохнул: – Фиса! Как я рад!
И началось! Лев Антонович даже предположить не мог, что Коля оставит ей свой адрес. Точнее его, Шантеля. Какая вселенская глупость! Фиса первым делом прошлась с Колей по магазинам и накупила себе кучу вещей. Шантель спотыкался о бесконечные пакеты и ругался плохими словами. А Фиса не знала ни минуты покоя. Она была из той же породы, что и Эдик, маленький барабанщик, из породы резиновых детских мячиков, которые скачут и скачут, без остановки и, даже не получая никакого дополнительного толчка, все равно продолжают бешено вращаться на одном месте.