– Мы с тобой как Стэплтоны из «Собаки Баскервилей», – провела параллель Надежда Ильинична. – Родные брат и сестра…
– Не совсем, – поправил Павел Николаевич. – Стэплтон представил даму как сестру, хотя фактически она была ему женой. Мы же с тобой представляемся супругами, хотя фактически…
– Надеюсь, ты не собираешься однажды жениться, братик? – кокетливо спросила женщина. – Не забывай, что это может сильно меня огорчить.
– Не женюсь, – проворчал мужчина. – Зачем мне жена? Ты лучше любой жены. Я твой пожизненный муж. Кто еще меня поймет, если не ты?
– Да уж… – Дама многозначительно покосилась на запертую комнату. – У одного из нас периодически случаются срывы. Если бы не это, то твоего дружка, – она потерлась о ширинку мужчины, – давно пришлось бы обводить мелом. Не обижайся, дорогой, я в хорошем смысле. Ты же у нас больной…
– Ты тоже больная, – отозвался мужчина.
– Возможно. Мы все понимаем, а значит, неуязвимы… – Парочка обнялась, издавая сочные чмоканья. – Я могу рассчитывать на горячий остаток ночи, дорогой? – с придыханием прошептала женщина. – Давай не тянуть резину. Запирай все двери, я уже поднимаюсь в спальню.
– А что на тебе сегодня будет, – натужно хихикнул Павел Николаевич, – кроме семи убийств и десятка других пикантных эпизодов?
– У тебя отличное чувство юмора, – не обиделась женщина, – чему подтверждение – события этой ночи. Ты, кстати, уверен, что это было необходимо? Избыток вранья, слишком пышная театрализация с перебором реквизита. Понимаю, что заподозрить нас трудно, а тебе скучно без развлечений в этой глуши, но…
– Я все уже рассказал, – помрачнел Павел Николаевич. – Когда я отправился в Коровью балку хоронить нашу любимую Анечку, мне показалось, что за мной следят: мелькнуло что-то между деревьев. Неприятное тянущее чувство меня атаковало… Я испугался, спрятался в расщелине, потом поволок ее черт-те куда, пока не избавился от этого мерзкого чувства, закопал так, что никто не найдет… Потом обходил этот лес за четыре километра… С той ночи и преследует мысль, что нужно отвести от нас подозрения. Пусть топорно, неважно. Но удачно ведь сложилось! И Валечка Скрягина, про которую забыла ее алкоголичка, была просто божьим подарком. Вдруг этот тип в лесу заметил мое лицо? Ночь была, но мало ли? Мы должны быть свидетелями, дорогая, а лучше – отличившимися свидетелями. Пусть думают на кого угодно: на сумасшедшего бродягу, на беглого зэка… как его, Островский? Не зря же я подкинул майору идейку. Сто процентов, что этот Островский никогда не объявится в райцентре. Что ему тут делать? Пусть работают, им за это деньги платят.