Эх, Андрюша, будь же добрым малым
И на гармошке двинь-ка посильней.
Чтоб печали заглушить мотивом бравым,
Растяни, развернися веселей!
Вот история «Андрюши», рассказанная моим интернет-другом, твоим верным поклонником Георгием из Польши: «…Фокстрот этот Петр Лещенко трижды записал на пластинки: в Вене в 1933 году, в Риге в 1935-м и в Бухаресте в 1947-м. Звучал „Андрюша” по всему миру, проник контрабандой в СССР от Бреста до Владивостока. Сейчас трудно понять, чем была опасна эта жизнерадостная песня для партийной идеологии.
В 1938 году появился в СССР и другой „Андрюша”. Это был благонадежный комсомольский фокстрот, мелодию которого сочинил композитор Илья Жак на стихи поэта Григория Гридова. Пела „Андрюшу” и записала на пластинки юная Клавдия Шульженко. Мне неизвестна история создания этого фокстрота, в нескольких источниках утверждается, что музыка народная, обработка И. Жака. Так вот и этого „Андрюшу” некоторые авторы приписывали Петру Лещенко. Курьезный пример из рассказа Михаила Рощина „Таня Бобрыкина и Парад Победы”: „Громко играл открытый патефон и так же громко радио, только по радио пели военные песни и марши, а с пластинки несся голос Лещенко: “Эх, Андрюша, нам ли быть в печали, пой, играй, гармонь, на все лады?..” Михаил Рощин дважды напутал, надо было цитировать точнее: „Не прячь гармонь, играй на все лады”. В стране, „где жить стало лучше, жить стало веселей”, песня эта была благосклонно отмечена партийной печатью, как способствующая коммунистическому воспитанию молодежи. Но кажется мне, что без „буржуазного” фокстрота Петра Лещенко не могло бы быть „Андрюши” Жака и Гридова».
Эту песню, ее советский вариант, я впервые услышала перед самой войной. Мы с подружкой вечером оказались на вокзале, провожали кого-то из ее знакомых. Там было много военных – войска перебрасывали к границе. Настроение у солдат было веселое, они пели под гитару песню про Андрюшу. Георгий прав, бравурная близняшка твоего «Андрюши» была очень популярна у нас в стране, действительно, их часто путали.
Когда ты пел «Андрюшу» на репетиции в день первой нашей встречи, я хотела рассказать тебе о том, как наши лейтенанты на вокзале пели советский вариант, но не случилось. И уже в Бухаресте после твоих слов, что в этой песне больше грусти, описала ту сценку: