Конечно, ей совершенно не хотелось остаться здесь после всего, что с ней произошло. Она подняла руку и положила ее на протянутую им ладонь, но тут же невольно отдернула снова, соприкоснувшись с его горячей кожей. Такого она не испытывала никогда в жизни. Ее тело начала сотрясать дрожь, щека пульсировала болью от жестокого удара наглого англичанина. Она вдруг почувствовала все свои ссадины и царапины, и колени у нее подогнулись, потому что только что пережитый ужас наконец ворвался в ее разум и начал его терзать кровавыми подробностями случившегося. Она ярко представила себе, что хотели с ней сделать англичане, и прикосновение любого мужчины внезапно стало ей нестерпимо отвратительным. Отшатнувшись, она крепко стиснула руки.
– Спасибо вам… за помощь… но я лучше… вернусь в Эмбер-Хилл.
Джемма начала искать взглядом свою кобылу, но в темноте не смогла понять, которая из лошадей ее. Юнцы держали по несколько животных, и ей никак не удавалось решить, которое же ее собственное. Она вдруг заметила, насколько холодным стал воздух, и темнота тоже сгущалась: тучи затягивали небо, скрывая даже слабый свет луны и звезд.
– Давай мне руку, милая. Пора уезжать отсюда. Медлить нельзя.
Его голос был тихим и завораживающим. Подняв взгляд, она увидела, что он смотрит на нее – и в его глазах отражается звездное небо. Джемма снова попробовала поднять руку, но замерла, почувствовав, как сильно она дрожит. Этот признак слабости вызвал у нее немалую досаду, но справиться с дрожью у нее не получалось.
– Ну же, милая. Тут опасно задерживаться.
– А ехать с вами не опасно?
Она действительно не была в этом уверена, потому что он слишком уверенно держался в окружении ночной тьмы. Все его воины продолжали сидеть в седлах, не выказывая ни малейшего страха перед сгущающейся темнотой. Ее слова пришлись ему не по нраву: его лицо застыло, а в глазах вспыхнула оскорбленная гордость. Ожидающие их воины недовольно заворчали.
– Я тебя не ударю.
Что уже было лучше того, что она могла ожидать от лишившихся коней англичан, остававшихся неподалеку. Хотя они и были ее соотечественниками, она почувствовала, что гораздо больше доверяет шотландцам. Особого выбора у нее не было: она хотела остаться в живых, а предложение шотландца было для нее единственным способом сохранить себе жизнь.