Селина не знала куда они направлялись и сколько времени прошло. Она на какое-то время потеряла сознание. А когда на мгновение очнулась, то видела возле себя силуэты людей, но кто они, она понять не могла, всё расплывалось перед её глазами. Всё было в тумане, ей было страшно и одиноко, она знала, что Камиллу вернуть невозможно, а значит, жить не имеет смысла. В её голове пролетали последние слова Камиллы:
– Если что должно произойти, то оно обязательно случится, хочешь ты того, или нет…
Селина вновь потеряла сознание.
В действительности она находилась в цыганском таборе, который остановился и разбил лагерь недалеко от берега. Табор состоял из десяти крытых повозок и примерно тридцати человек, включая детей разного возраста. Люди торопились с последними расстановками палаток, так как остановились здесь совсем недавно. Над костром висел большой котёл с едой и две женщины суетились возле него.
– Зачем ты привёз её сюда? – спросила молодая брюнетка. – За ней неспроста гнались солдаты. Если узнают, что она тут, нас всех повесят.
– А кто им скажет, может ты? – ответил он. – Я не мог оставить её умирать.
Молодой человек направился к одной из повозок.
– Арманд, постой! – прокричала она, но он даже не обернулся, девушка подбежала и преградила ему путь: – Ты нас погубишь.
– Не тебе решать, – он надменно посмотрел в её глаза.
– Неужели ты не понимаешь, что всех нас подверг опасности? – злобно проговорила она.
– Эрина права, – раздался позади мужской голос и двое молодых людей обернулись. – Ты не должен был привозить её сюда. Однако поступил правильно.
– Правильно? – удивилась девушка.
– А ты, на моём месте, бросила бы на дороге умирающего человека? – спросил Арманд.
– Ты помчался за ней в лес, тебя видел Лино, – не переставала злиться Эрина. – Эта ведьма околдовала тебя…
– Довольно, – грозно парировал мужчина. – Мы не знаем кто она.
Эрина опустила голову, понимая, что сказала лишнее.
– Простите, – тихо ответила она и убежала.
Мужчина сурово вздохнул, смотря ей в след.
– Значит ты меня не осуждаешь, отец? – гордо спросил Арманд.
– Осуждаю, – мужчина серьёзно глянул на сына. – Но уже ничего не исправишь.