– Мроган! Мроган! Очнись! Что с тобой?! Кайтар, накрой его шкурой!.. Давай, давай, распаковывай, всё равно надо сваливать отсюда!.. Этот шальной себя загонит, а не вернётся… Нам не пройти… Мроган! Мроган! О! Оживает, вроде… Дай ему воды…
Увидев склонившиеся лица друзей, я прочитал в них приговор нашему путешествию. Надо было срочно уходить вниз, но сначала пришлось откачивать меня, делать временную крышу, кормить с ложечки…
Спускались, не соблюдая никаких правил безопасности, связавшись одной веревкой, В-основном, на пятых точках, зато уже к вечеру были у места первой ночевки, абсолютно промокшие, с побитыми ледяной коркой конечностями, ввалились в щель и, поев, уснули как мёртвые.
В долину спустились, потеряв ещё один день и остаток сил. У костра на кухне грелись, сушили барахло, наполняя крохотное помещение вонью прелых ног и горелой шкуры вперемешку с омерзительным настроением, потому что стало очевидным, что местный Рай для нас – ловушка навеки. Синие пятна гематом на голенях, подмороженные физиономии и другие уродства, приобретённые за четыре дня, яркой иллюстрацией сияли на голых телах, поджаривающих себя у огня.
Кайтар нашел на кухне тайничок с согревающим и мы приняли, вопреки сухому закону, а на следующий день я выпал в осадок, видимо, сильно простудившись. Целую вечность, почти не приходя в сознание, метался в бреду, перед глазами кружилась пурга, сверкали горы, бесконечными спиралями кружили огненные змеи пламени. Несколько раз, помнится, я почувствовал, что уже умер, пока не услышал нежный голос Канчен-Ки и понял, что крыша моя поехала окончательно…
– Мама! Мама! Он открыл глаза! Мроган! Мроган!. Ты меня слышишь?.. Мроган, миленький, ну, давай же, иди сюда! Мроган!..
Я уже спокойно понимал, что бред мой так просто от меня не отстанет, и огромные глаза моей любимой означали только одно… Надо идти…
– Надо идти! – я сказал это крепким, решительным голосом и реакция бредового фантома была совершенно неестественна, он не развеялся, а продолжал что-то шептать, а из глаз катились слёзы, которые никак не могли быть миражом, потому что были горячими и солёными…
– Мроган, миленький, ну, давай же, давай… давай…
Эти, почти бессвязные, слова заставили мой мозг дать нужную команду и снова открыть глаза… Надо мной, поверх родного лица виднелся потолок нашей комнаты в Белом Городе. Уж его-то я бы ни с чем не спутал, ни в каком бреду, потому что он был ещё не доделан и зиял провалами нештукатуренных плетёных ковриков и крюков, на которых они висели.