– Маркизов, – протянул мне руку человек. – Пётр Алексеевич. Начальник отделения. Пойдёмте.
Маркизов был невысокого роста, покатый и чуть суетливый. Он говорил без умолку, то ли маскируя неловкость, то ли соскучившись по собеседнику.
– А вы слышали историю «Солнцепёка»? Не слышали… – довольно улыбался он. – Сто лет назад здесь вокруг были золотые прииски. Здесь такие вещи творились! Когда строили «Солнцепёк», находили кости людские. Каторжники мыли. Вы знаете, как тогда мыли? Вот так просеивали, – он показал как. – Один-два грамма за смену. Когда-то давно сюда приезжал Стрекович. Слышали про Стрековича?
Я почти не воспринимал его. Я добавил в свой мысленный отчёт:
«Коммуникация на уровне средних начальников налажена плоха. Конвоиры проявляют своеволие. Руководитель подразделения склонен к риторике».
– Не боитесь? – услышал я настойчивый вопрос.
– Простите?
Мы стояли на пересечении коридоров: широкого и освещённого, по которому пришли, и уходящего в темноту узкого прохода.
– Не побоитесь дойти один? – кивнул Маркизов. – Тут недалеко: метров тридцать. Подождите там. Мне нужно распорядиться. Это ненадолго. Идите-идите. Или боитесь?
Я шагнул в проход. Темнота была настолько плотной и холодной, что я перестал видеть пар изо рта. Я оглянулся: светлый проём позади был пуст.
Я добрался до стены, ощупал её. Коридор поворачивал налево. В слабом свете я разглядел старую мебель, за которой виднелся выход. Я протискивался между старых кресел, этажерок и деревянных балок, когда дверцы старого шкафа внезапно распахнулись и что-то скрюченное кинулось на меня с бешеным лаем. Я шарахнулся в сторону и дёрнул руку к несуществующей кобуре на поясе, но тут узнал в горбатом существе Маркизова. Он хохотал, приседая от восторга:
– А говорили не забоитесь! – хрюкал он. – Вот такие у нас тут коридорчики! Коридорчики-чики, голубчики-чики!
Потом он угас и посмотрел на меня с укором, словно я недостаточно оценил его шоу. Я молча двинулся вперёд. Несмотря на выходку Маркизова, пульс мой не участился. Я словно ожидал чего-то подобного.
«В подразделении балаганная обстановка, руководитель экзальтирован и неуравновешен», – добавил я в отчёт.
В кабинете Маркизова мы пили чай с сухарями, сделанными из засохшего хлеба с изюмом. Маркизов ломал сухари на много частей, удаляя весь изюм. Процесс поглощал его полностью: он даже умолк на время. Сморщенные комочки валились на лист бумаги. Горка походила на кладбище тараканов. Очищенные сухари Маркизов вымачивал в чае и блаженно жевал.