Смех внезапно прекратился. Невидимка спросил:
– Ты откуда узнал мое имя?
– Какое имя?
– Бабах.
– Ба-бах – это когда молотком по пальцам.
– Не только. Меня зовут Бабах-тарарах-трах-тах. А молотком по пальцам – это пустяки. Моя шалость.
– Так это ты ударил меня молотком по пальцам? – Я рассердился.
– Ну а кто же еще? Кроме нас двоих здесь никого нет. Я самый-пресамый великий шалун на свете. По сравнению со мной любой шалун, даже такой сорванец, как ты, просто скучный образец послушания. – Невидимка опять рассмеялся. – А здорово я тебе по пальцам вмазал? И по вазе точно попал. Ты бы без меня наверняка промахнулся. Или попал себе в лоб. Представляешь? Сам себя молотком по лбу. Ой, подержите меня, а то я умру от смеха! – Невидимка расхохотался так, как будто ему щекотали теперь не только пятки, но и подмышки.
У меня от возмущения слезы высохли сами собой.
– Я скажу маме, что это ты разбил ее любимую вазу.
– А ты, оказывается, не только скучный образец послушания, но еще и ябеда.
– Я не ябеда, – сказал я.
– Ябеда, ябеда. Я как только увидел тебя, сразу догадался, что ты скучный ябеда. Самый скучный и нудный ябеда на свете.
– Сам ты ябеда. Подумаешь, какой-то Бабах-талалах-тлах-тах!
Смех оборвался.
– Что ты сказал? – спросил невидимка строгим голосом.
– Что слышал. Бабах-талалах-тлах-тах, – повторил я.
– От Талалаха-малалаха-балалаха слышу, – сказал невидимка. – Если ты еще раз назовешь меня так, я не знаю, что с тобой сделаю. Запомни: когда я злой, я становлюсь жутко-плежутко стлашный. Я самый-плесамый стлашный на свете, могу лазлушить всё, что ты видишь воклуг и чего не видишь. Запомни это холошенько.
– Не дразнись! – Зашибленные пальцы продолжали болеть, и я снова заплакал.
– Что, больно? – спросил невидимка.
– Еще как больно. У-у-у!
– Хочешь, я сделаю так, что боль пройдет?
– Хочу-у.
– Я самый-пресамый лучший доктор на свете, – сказал невидимка. – Чемпион мира среди всех самых лучших докторов.
Повеяло прохладой, как будто кто-то дул на мои пальцы, и боль прошла.
– Ну как? – спросил невидимый чемпион мира среди докторов.
– Вроде не болит, – сказал я.
– Тогда утри слезы и не реви.
– Я не реву.
– И правильно делаешь. Мужчины не должны распускать нюни.
– А ты больше не будешь бабахать меня молотком по пальцам? – спросил я.
– Не буду, – пообещал невидимка. – Я научу тебя забивать гвозди так, как не умеет забивать даже твой отец. Я самый-пресамый лучший плотник на свете. Чемпион мира среди всех самых лучших плотников. Хочешь дружить со мной?