Байка вторая. Дружба начинается
Ура, я научился забивать гвозди! Мамину разделочную доску стало не узнать: она вся была утыкана гвоздями. И что самое удивительное, я ни разу не попал молотком себе по пальцам.
Я залюбовался своей работой. Представлял, как обрадуются мама и папа, когда увидят, какие золотые руки у их сына. А Бабах скажет, что теперь самый-пресамый лучший плотник на свете не он, а я.
В это время раздался звук, похожий на то, какой бывает, когда из колеса велисипеда выпускают воздух.
– Бабах, это ты? – спросил я.
– Ну а кто же еще, – сказал Бабах. – Я всегда здесь и всюду.
Я догадался, что Бабах тоже залюбовался моей работой и потому не сразу заговорил. Нелегко найти нужные слова, когда тебе что-то очень нравится. Не скажешь ведь просто «ух ты!». Тут нужны какие-то особые слова. Слова, от которых становится приятней, чем когда тебя гладят по голове.
Подбирая достойные моей работы слова, Бабах сопел, как насос, которым накачивают спущенное велосипедное колесо. Прошло сто тысяч миллионов лет, прежде чем он сказал:
– Я бы на месте твоих родителей выпорол тебя как следует, чтобы навсегда отбить охоту брать в руки молоток и гвозди. Говорю тебе это как твой самый-пресамый лучший на свете друг. Чемпион мира среди всех самых-пресамых лучших друзей.
Я был огорошен. Не скрывая обиды, сказал:
– Мама и папа никогда не порят меня.
– Оно и видно. Ты, конечно, можешь обижаться на меня, но я не хочу повторять их ошибки. Ты что же решил? Если научился не попадать молотком по пальцам, то сразу стал плотником? Настоящий плотник мастер своего дела. Художник! Его работой люди должны любоваться. А что получилось у тебя? Ежик, которого переехал дорожный каток. Тебе не жалко ежика? Есть, конечно, типы, которые изображают одни только кошмары и называют себя художниками. Я бы таким художникам поотрывал все руки. Говорю тебе это как самый-пресамый лучший художник на свете. Чемпион мира среди всех лучших художников. У плотника-художника гвоздь забивается красиво, так, что остается видна одна только шляпка. А у тебя? Вот скажи, что ты хотел изобразить гвоздиком, который торчит у тебя посреди доски?
– Ничего не хотел изобразить, – пробурчал я.