– Что это за уродливые головастики? – спросила Лиза, направляясь к холодильнику и мельком взглянув на картину.
– Это то, что я увидела сегодня, представив себя рыбой в аквариуме.
– Как это? – искренне удивилась Лиза.
– Я вдруг задумалась: как рыбы смотрят на людей? Что они воображают себе, когда видят, как мы пялимся на них и тыкаем пальцами, прилипаем к стеклу, стараясь привлечь к себе внимание?
– Ха! Думаешь, рыбы умеют думать? – Кристина плюхнулась на свою кровать, не снимая обуви.
– Видеть и чувствовать они точно могут, только вот разговаривать – вряд ли, или люди настолько глухи, что не могут услышать того, что они пытаются сказать.
– Бред какой-то! – Кристина поднялась, подошла к картине, чтобы рассмотреть ее вблизи. – По-твоему, мы косоглазые яйцеголовые тупицы, висящие в воздухе параллельно друг другу? Я, например, ответственно заявляю, что не похожа ни на один из этих сперматозоидов!
– Не понимаешь ты меня, Кристиночка! Сейчас попробую тебе объяснить. – Она подошла ближе к соседке. – Сама подумай, у большинства рыб глаза расставлены по бокам головы, поэтому лица людей кажутся им слишком «скучковавшимися». У рыб нет конечностей, поэтому все наши раздельные члены для них не что иное, как хвост. А что касается такого странного расположения, то согласно траектории, по которой они движутся, стоящие на земле параллельны друг другу!
– По-моему, у кого-то слишком бурная фантазия, – вздохнула Кристина.
– А по-моему, Евины рыбы зрят в корень! – Лиза подошла к картине с открытой банкой сгущенки в руках. – Все мы когда-то начинались со сперматозоида. Так что считай, сегодня, дорогая, тебе все-таки удалось услышать таинственный шепот рыб. За это я отдам тебе половину своей порции сгущенки. – И она протянула Еве консервную банку.
Этой ночью Ева никак не могла заснуть, одолеваемая мыслью, что все, что она видит и рисует, обыденно, предсказуемо и глупо. Все не то. Прошел только первый семестр занятий. Но девушка решила, что если в ее жизни не произойдет чего-то необыкновенного, сверхъестественного, волшебного, ей так и суждено остаться посредственной художницей. Она чувствовала, что ей мешает кто-то невидимый и не дает вырваться наружу. А быть может, это всего лишь иллюзии и оправдания, нет никакого таланта и она ничем не отличается от других девочек и мальчиков, пробующих держать в руке кисть. Вот если бы кто-нибудь поверил в нее, все было бы по-другому! Она злилась на себя, плакала и била кулаком по подушке. Заснула Ева только под утро. На улице уже был слышен звон первых трамваев.