Джек лежал на противоположной половине кровати, даже не раздетый, не укрытый одеялом – как видно, сил его хватило лишь на то, чтобы добраться до кровати. Когда Генри, усевшись рядом, принялся осторожно стаскивать с него сапоги и камзол, Рэдфорд лишь простонал что-то невнятное, вжимая голову в покрывало, но не проснулся.
– Тише, тише, Джек, это я! – перекладывая его на подушку, предупредил юноша. Капитан, казалось, притих, и Генри уже вознамерился снять с него пояс с прикрепленными к нему пистолетами, когда в его руку отчаянно вцепились напряженные темные пальцы.
– Не… не надо, – пробормотал Рэдфорд. Лицо его было неузнаваемо: сквозь маску сна отчетливо выступали судорожно стиснутые челюсти, искривленные мучительной улыбкой губы; даже в тоне его отчетливо слышалась исступленная мольба. – Не надо, пожалуйста…
– Джек, ты чего? – склонившись над ним, шепнул юноша. – Тебе плохо? Джек!..
– Нет! – этот возглас уже был подобен воплю дикого зверя, на лапе которого сомкнулись безжалостные створки капкана. – Нет, не надо, пожалуйста! Очень больно…
– Джек, это я! – с отчаянием в голосе повторил юноша, нерешительно сжимая его плечо, но не решаясь встряхнуть хорошенько и прервать тягостный кошмар, терзавший капитана. Тем временем Рэдфорд наконец выпустил из своей хватки его ладонь и перевернулся на бок, скорчившись в три погибели. Негнущимися пальцами правой руки, заведенной за голову, он царапал сбившуюся на спине рубашку, словно умалишенный. Генри в растерянности глядел на него, не понимая, что делать. Сперва он истинктивно метнулся к двери – разбудить кого-то из команды, быть может, Эрнесту и Халуэлла – но остановился на пороге в нерешительности. Тихо притворил за собой дверь, подошел к письменному столу, смутно белевшему в полумраке, поворошил бумаги, нашарил пустой стакан, плеснул в него воды из стоявшего в углу кувшина и вновь опустился на кровать рядом с мечущимся Рэдфордом:
– Вот, Джек, выпей. Все хорошо, все в порядке, я рядом, – осторожно проводя мокрыми пальцами по его пылающему лбу, зашептал он. На какое-то мгновение в комнате и впрямь воцарилась неверная, оглушительная тишина, затем Джек снова хрипло задышал и Генри почувствовал, как ледяные пальцы сомкнулись на его запястье, вынуждая переложить ладонь на содрогающуюся в странных конвульсиях спину.