– В абордажную команду пролезть не пытаюсь, не тревожься!
– Еще бы ты попыталась! Весь молодняк отправь к Халуэллу, ему не хватает людей, – показную беспечность Джека как рукой сняло, теперь он тоже уверенно и твердо отдавал распоряжения. – Макферсон останется за старшего канонира; раненые и корабль будут на вас!
– Мы уже все приготовили, пожара не случится, – пообещала Эрнеста. Едва взъерошенная голова капитана исчезла в проеме трюмного люка, девушка вновь бросилась протискиваться сквозь толпу снующих повсюду матросов:
– Генри! Генри, черт бы тебя побрал, где ты? Карлито, Чекко, ну-ка бегом к мистеру Халуэллу, вам тут делать нечего! Еще набегаетесь в «пороховых обезьянках»… Где Генри? Генри!..
– Расчеты, огонь! – едва появившись в трюме, сходу прокричал боцман Макферсон. Канониры бросились к орудиям, и спустя несколько секунд раздался грохот первого залпа.
***
Абордажная команда вступила в бой практически сразу после того, как «заговорили» пушки «Попутного ветра». Памятуя наставления Эрнесты, Эдвард, услышав треск ружей, не выпрямился во весь рост, стремясь как можно скорее перебраться на вражескую палубу, а наоборот, пригнулся за фальшбортом и, улучив момент, метнулся к переброшенной наподобие трапа доске и сходу врубился в гущу схватки. Еще в офицерской школе он славился своим мастерством фехтовальщика и даже теперь не растерял былых навыков. Его тело, отвыкшее от постоянных тренировок, не двигалось столь же легко и стремительно, как раньше; но Эдварду хватало времени, чтобы замечать выпады противников и либо парировать, либо уворачиваться от них. Быть может, амулет Эрнесты и впрямь хранил его – сперва с трудом подавивший желание, как подобает доброму христианину, сорвать его с себя и выбросить за борт, теперь Эдвард даже испугался, когда не заметил на своей руке этого хитроумно завязанного обрывка бечевки, забившегося под рукав. Убедившись, что тот на месте и надежно закреплен, он сразу почувствовал облегчение.
Команда торгового судна оказалась на редкость хорошо подготовлена: когда орудийные порты тяжеловесного галеона открылись, показались черные дула двух десятков двенадцатифунтовых пушек, а еще три вертлюжных, поменьше, уже плевались картечью с юта в наступающих пиратов. Эдвард, едва увидев трупы двоих абордажников, не успевших отбежать в сторону, и изрешеченную мелкими глубокими ранами грудь третьего, понял, что вывести из строя пушки необходимо во что бы то ни стало. Очевидно, капитан Рэдфорд подумал то же самое одновременно с ним: на полуют они взбежали практически одновременно, но тут же Эдварду пришлось остановиться, чтобы задержать бросившихся им наперерез матросов с галеона.