Когда все ушли, Цезарь наконец в полной мере почувствовал, как он устал. В основании черепа тревожно засаднило предвестие припадка. Он стал массировать виски. Парила благовониями горячая ванна. Манила застланная кровать.
И тут раздался стук в дверь…
Он думал теперь, что даже на смертном одре будет вспоминать ту свою александрийскую ночь во дворце Птолемеев!
Ему доложили, что его молят принять какие-то греки – старик и молодая женщина. Старика он приказал оставить за дверьми, а на женщину решил взглянуть.
И когда она вошла, он в удивлении даже чуть привстал на троне Птолемеев, где до этого довольно удобно устроился. В зал царственно ступила настоящая эллинская красавица! Елена Троянская!
Она тоже была явно удивлена и приподняла четко, словно кистью Архелая, подведенные брови.
– Ты – Цезарь, – сказала она по-гречески и посмотрела на него с ужасом и отвращением, которых не сумела скрыть. – Римлянин – на троне Птолемеев!
– Да, дитя мое, ты ожидала увидеть в этом зале кого-то другого? – улыбнулся Цезарь. Ответил он, конечно, тоже по-гречески – не надеясь, что прекрасное создание знает латынь.
Он был прав. Она не знала латыни.
– А кто ты и зачем пожаловала ко мне во дворец?
Он уже, впрочем, догадывался, кто к нему пожаловал. Красавицу явно покоробили слова «ко мне во дворец», но Цезарь не обратил на это никакого внимания и продолжал:
– Беглянка? Сестра юного царя Птолемея?.. Клеопатра! – вокликнул он.
– Нет, не Клеопатра! – с неожиданно ребячливым вызовом выкрикнула красавица. – У Птолемея – две дочери! Две! Я – Арсиноя, истинная и законная дочь ослепительного царя Египта Птолемея! Отправившегося к праотцам, как известно Цезарю.
– Да уж, известно…
Цезарь с любопытством наблюдал, как неожиданная гневная гримаса сделала ее очень похожей на своего брата, малолетнего царя. Причем гнев она старалась выражать с достоинством – видимо, ее учили, как это делать царственно: двигались мускулы лица, гордо посаженная голова, шея, но тело оставалось неподвижным, жестикуляция рук – сдержанной. Он улыбнулся этим заученным попыткам, которые производили несколько жутковатый, кукольный эффект.
Но как же хороша, таких он давно не видел! Грудь чуть маловата, но совершенной формы, стройные бедра, несомненно длинные ноги под этим струящимся, «праксителевым» платьем, белоснежная кожа, которую так и хотелось погладить, а лицо – с высоким лбом и носом греческой богини! И при этом – явное сходство с братом, явная Птолемеева порода, и только начинает слегка тяжелеть лицом, как все они! Вот она, Афродита Александрийская, словно и не было в династии Птолемеев всех этих веков кровосмесительного Египта!