– Разберись с культистом тени, – велел белесый мальчик таким глубоким, усталым и тяжелым голосом, которого Гидеон в жизни не слышала.
– Да, дядюшка, – отозвался второй.
Гидеон мечтала о драке. Ей очень хотелось, чтобы недовольный мужик в линялой коже бросился на нее. Он был крепкий, закаленный, желтовато-смуглое шершавое лицо покрывали глубокие морщины. Рядом со своим некромантом, одетым почти элегантно, он выглядел грубым и жестоким. Сильным. Слава богу. Ей хотелось кровавой драки. Ей хотелось сражаться до тех пор, пока не придется призвать костяных адептов, чтобы они вставили противнику ноги на место. Она знала о цене – ей придется проснуться в груде злобных записочек, ну или умереть, – но это ее больше не волновало. Мысленно Гидеон уже прикидывала, дотянется ли она рапирой до ключицы другого рыцаря.
Он страшно ее разочаровал, отступив на пару шагов, сложив ладони и поклонившись ей. Вежливо, но не подобострастно.
Голос у него был тоньше и грубее, чем у некроманта. А еще он немного хрипел, как будто страдал от простуды или много курил.
– Мой дядя не может принимать пищу в присутствии тебе подобных. Уйди, пожалуйста.
У Гидеон возник миллион вопросов. Например: «Каких таких мне подобных»? или «Что это за мелкий дядя цвета майонеза?» или «Это в смысле людей, которые ничьи не племянники, но зато сохранили все пальцы на руках?». Но она ничего не сказала. Несколько секунд она смотрела на него, и он смотрел на нее в ответ. Печати ненависти на его лице не было – но угрюмый застывший взгляд, казалось, пронизывал насквозь. Будь на его месте Крукс, она бы показала ему средний палец. В результате она кивнула и пошла прочь, сходя с ума от злости.
Как ее все это бесило. Она мечтала попасть в Когорту в том числе потому, что ее уже тошнило от темноты и одиночества. Ей хотелось стать частью чего-то более масштабного, нежели дом престарелых, где разводят лук-порей. И где она оказалась? Никому не нужная, она бродила по коридорам одна, без некроманта. Даже Харроу ее бросила, ничего себе удар по самолюбию? По-прежнему совершенно одинокая, разве что на свету. Она питала жалкие иллюзии, что испытания ликторов покажут, что она годится не только на то, чтобы подслушивать разговоры или портить другим завтрак. Даже «Мечи II» теперь казались желанными. В этом вот состоянии духа, не глядя по сторонам, она прошла по целой анфиладе пустых темных комнат и поднялась по влажной кирпичной лестнице. И неожиданно оказалась за пределами дома, в саду.