Ваше молчание и односложные ответы вынудят их занять оборонительную позицию, и они не выдержат, начнут заполнять паузы собственными высказываниями, выдавая свои секреты и слабости. Они покинут встречу с ощущением, что их обокрали, вспоминая каждое ваше слово по пути домой. Такое повышенное внимание к вашим кратким речам лишь прибавит вам власти.
В 1944 году, в тяжелые для него дни, Майкл Арлен [киносценарист] приехал в Нью – Йорк. Чтобы как – то отвлечься от своих несчастий, он решил пойти в знаменитый ресторан «21». В вестибюле он столкнулся с Сэмом Голдуином, который дал ему абсолютно ненужный совет – купить беговых лошадей. В баре Арлен встретил Луиса Б. Майера, старого знакомого, спросившего, каковы его планы на будущее. «Я сейчас говорил с Сэмом Голдуином…» – начал было Арлен. «Сколько он вам предложил?» – перебил его Майер. «Недостаточно», – уклончиво ответил сценарист. «Устроит ли вас 15 тысяч за тридцать недель?» – спросил Майер. На сей раз Арлен не колебался. «Да», – был его ответ.
Клифтон Фадиман, «Коричневая книжечка анекдотов», 1985
Еще в молодости художник Энди Уорхол понял, что невозможно одними уговорами заставить людей поступать по – вашему. Они повернутся против вас, исказят ваши желания, пойдут наперекор из чувства противоречия. Однажды он сказал другу: «Я понял, что, если помалкивать, можно добиться большей власти».
В своей жизни Уорхол с успехом применял этот принцип. Интервью, которые он давал, напоминали высказывания оракула: он произносил что – то пространное и неясное, а интервьюеру приходилось ломать голову, чтобы представить, что бы это значило, чтобы обнаружить какие – то глубины в этих, порой бессмысленных, фразах. Уорхол редко говорил о своих работах: он предоставлял другим интерпретировать их. Чем меньше он говорил о своих работах, тем больше публика говорила о них. А чем больше о них говорили, тем выше становилась их цена.
Людовик XIV был немногословен. Это ему принадлежит знаменитая фраза: «Государство – это я». Но в юности он любил поговорить, упиваясь собственным красноречием. Позже он научился быть молчаливым, чтобы никому не дать вывести себя из равновесия. Никто не знал наверняка своего положения, никому не удавалось предсказать реакцию короля. Никому не удавалось обмануть Людовика, нашептывая ему то, что он хотел слышать. Вынужденные подолгу высказываться перед хранящим молчание королем, просители невольно все больше раскрывались перед ним, а он впоследствии мог с успехом использовать это против них.