Экран загорелся; пожилой, мелкокостый Файн смущенно моргал, словно застигнутый за каким-нибудь безобразием.
– Да, Себастьян, – сказал он без малейшей сонности в голосе; из пяти Себастьяновых сотрудников один лишь Файн был, похоже, постоянно готов к вызову. – Старорожденный? А какого вероисповедания?
– Коп вроде бы еще не знает, – пожал плечами Себастьян.
Для него самого это не имело значения, ведь пастор был готов откликнуться на нужды любой религии, в том числе иудаизма и юдизма, хотя сами юдиты были, пожалуй, несколько иного мнения. Как бы то ни было, они получали пастора Файна, нравилось им это или нет.
– Решено? – спросила Лотта. – Летим?
– Да, – кивнул Себастьян. – У нас уже собрались все, кто нужен.
Боб Линди, чтобы пробурить воздуховод и управлять землеройными инструментами. Доктор Сайн, чтобы обеспечить экстренное и жизненно необходимое медицинское внимание. Отец Файн, чтобы исполнить Таинство Чудесного Возрождения… а затем уже завтра, уже в рабочее время Черил Вейл, чтобы провести всю бумажную работу, и торговый агент Р. К. Бакли, чтобы оформить заказ и заняться поисками покупателя.
Влезая в балахонистый костюм, очень подходящий для таких вот холодных ночей, он размышлял, что не очень-то любит эту, торговую сторону дела, а вот Р. К., похоже, прямо для этого и рожден. Ведь у него есть даже специальная теория размещения товара, под каковым имелось в виду умение сбагрить кому-нибудь старорожденную личность. Бакли хвалился в рекламе, что он размещает старорожденных только в «особо благоприятных условиях в надежно проверенной обстановке», но в действительности он продавал кому угодно, если цена была достаточной, чтобы гарантировать ему пять процентов комиссионных.
Пока он доставал из шкафа пальто, Лотта говорила:
– Ты читал когда-нибудь Первое послание коринфянам в НАБ?[2] Я знаю, этот перевод немного подустарел, но мне он всегда нравился.
– Ты бы лучше поторопилась с одеванием, – сказал Себастьян, возвращая ее на землю.
– Хорошо, – послушно кивнула Лотта, направляясь к шкафу, чтобы достать свои рабочие брюки и нежно обожаемые высокие сапоги из мягчайшей кожи. – Я сейчас как раз учу его наизусть, ведь я же, в конце концов, твоя жена, и оно прямо относится к работе, которой мы – в смысле, ты – занимаемся. Говорю… это в смысле, так оно начинается, я уже цитирую. «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся – в друг, во мгновение ока, при последней трубе»