Филипп Полонский с невольным интересом перебирал потрепанные книги: «Мартин Иден» Джека Лондона, Майн Рид, Фенимор Купер, «Таинственный остров» Жюля Верна, «Пятнадцатилетний капитан» того же автора, новенькая брошюрка «Наставление по стрелковому делу», Устав гарнизонной и караульной службы.
Вся компания хмуро уставилась на пухлый дерматиновый портфель, оставленный лейтенантом Гончаровым. Парни переглянулись, пожали плечами и вскрыли его. Деликатесы, к сожалению, оттуда не вываливались. Начальник караула питался тем же пайком, что и солдаты. Основу багажа молодого лейтенанта составлял махровый свитер и увесистые «Приключения бравого солдата Швейка». Пара теплых носков, земляничное мыло, зубная щетка с дефицитной пастой «Поморин», глупые войлочные тапочки. Их, видимо, сунула жена, а лейтенант постеснялся извлекать из портфеля, чтобы солдаты за спиной не смеялись. Ага, можно подумать, они и так этого не делали!
– Уберите это барахло куда-нибудь подальше, – поморщившись, распорядился Ахмет. – А то будет потом орать, что мы его ограбили. Мыло только оставьте и пасту. Не лезет уже в меня этот зубной порошок. И книгу с тапками… Ладно, давай сюда. – Затулин отобрал у Федорчука офицерскую собственность и бросил в груду «нужных вещей».
Горка с продуктами получилась незначительной. Солдаты уныло разглядывали две банки тушеной говядины, мешочек с крупой, задубевшую четвертинку ржаного хлеба, полстакана байхового чая. Из сухого пайка, выданного на двое суток командировки, осталась банка гречневой каши, три банки перловки, четыре упаковки галет.
– Почему картошку не принесли? – нахмурился Затулин.
– Издеваешься, Ахмет? – вспыхнул Полонский. – Она же вся в мазуте. Это яд. Наши нежные организмы…
– А ну, бегом!
Через пару минут Филипп приволок, чертыхаясь, полтора ведра измазанной картошки и початую двухлитровую банку свиного жира, неведомо каким ветром занесенную в машинное отделение и не разбившуюся в ходе шторма. Кучка продуктов заметно выросла в отличие от настроения. С питьевой водой дела обстояли еще хуже. В пятидесятилитровом баке оставалось чуть меньше половины. В ходе катаклизма он перевернулся, но крышка крепилась герметично, и драгоценная жидкость не утерялась.
– Маловато, мать ее. – Федорчук тоскливо покарябал всклокоченный затылок.