В общем-то, окружение меня вполне устраивало.
Оставалось только к нему привыкнуть и научиться отстаивать свои
интересы.
Осень стояла теплая и солнечная. К институту, благодаря метро и
автобусу (который всегда простаивал в пробках одинаковое количество
времени), я подъезжала всегда в одно и тоже время. Мои институтские
подружки (такие, как ни странно, появились почти сразу) метро
терпеть не могли, а мне очень даже нравилось.
- Пройдет, когда полгода будешь тупо накатывать по одному и тому
марштуру, - уверено и слегка томно заявляла Настя, держа между
пальцами тонкую сигаретку, которую не сколько курила, сколько
водила из стороны в сторону, стараясь, видимо, достичь максимальной
изящности движений.
Я соглашалась, что так может случиться. Но это будет потом. Пока
метро мне нравилось - и толпы людей, настолько разных, что большее
разнообразие сложно представить. И горячий пряный дух из
приоткрытого окна, и четкий стук колес. И конечно эскалатор, с
детства ассоциирующийся со светлым будущим, к которому поднимаешься
из глубокой темной ямы.
Вот и тем утром после дождливых выходных выглянуло солнышко. Я
никуда не опаздывала, потому шла к корпусу неторопливо. От
остановки, что прямо у ворот на территорию института, через узкий
парк, потом по дорожке между стоянками, окружённой полосками
газона. Одна из стоянок предназначалась для педагогического
состава, а другая – платная, для студентов, которые могут себе
позволить отвалить за место ежемесячно столько, сколько моя мама за
полгода получает. Впрочем, обычно я равнодушна к чужим деньгам, но
иногда, когда смотришь с каким видом какой-нибудь мелкий хлыщ
вылезает из порше и эдак пренебрежительно дверцу захлопывает, а
потом вспоминаешь, какая нищета в городках, подобных тому, где я
выросла, как-то не по себе становиться от происходящего в нашей
стране.
Но в общем, студенты академии оказались вполне нормальными
людьми, по крайней мере большинство. В течении первой же недели все
разбились примерно на три категории. Были и исключения – дети
политиков и звезд экрана, которые появлялись раз в полгода, чтобы
заехать в деканат и проставить в зачетке все, что там должно
появляться каждый семестр. Об их личности мы знали только из
списков и слухов – в нашем потоке оказалась дочь известной
эстрадной певицы и сын основателя одной политической партии, о
которой ходило много неуважительных сплетен. Таких ребят мы почти
не видели, зато много о них слышали – большинство из них
половину жизни проводили в ночных тусовках, а остаток – проходя
курс реабилитации в элитных санаториях для наркоманов. Основная
масса студентов состояла из ребят из очень обеспеченных семей,
знакомых друг с другом по школе, по родителям или по общим местам
отдыха и развлечений. Отдельным списком шла небольшая группа таких,
как я, которых взяли за мозги (хотя бы частично). Хотя бюджетных
мест должно было быть половина, я насчитала всего пятерых: я,
плотная натуральная блондинка Настя, высокая Соня с чудными
длинными волосами и узкой талией (жаль, подкачали бедра, размером
больше подходящие для степной женщины, чем для городской
жительницы), очень худой, коротко стриженный Игорь и серьезный
Степан, в очках как водиться, но не обычных, круглых в черном
ободке, а весьма изящных, которые он периодически поддевал пальцем
и многозначительно смотрел поверх стекол. Степан был рассеян и
сокурсниками (сокурсницами) совершено не интересовался, но мы нашли
с ним общую тему для разговора – опрос при поступлении, который он
так же проходил. Степан сразу же заявил, что нас взяли, чтобы
демонстрировать на всяческих викторинах и выступлениях. По каким-то
малообъяснимым признакам он сразу причислил меня к числу тех, на
ком институт собирается выезжать все время нашей учебы, о чем и
сообщил, но не радостно, а совершено равнодушно, словно ничего
мирского его не волновало.