Уже зная, что пожалею, я набрал телефонный номер из сообщения. Эх, если бы не безденежье…
– Да! – рявкнул в трубке раздраженный властный голос. – Прокуратура, Матушкин, слушаю!
У меня отлегло от сердца. Схема все-таки была прежней, просто нарушенной запредельной срочностью, скорее всего.
– Здравствуйте, Валентин Александрович, – сказал я максимально будничным голосом и тут же добавил: – Только что проверил ваши бумаги и обнаружил, что в годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка.
Пауза. Секундная возня. Непонятное пыхтение. Приглушенные до визгливого неразборчивого шепота голоса на том конце провода – будто за телефонную трубку шла тихая, но ожесточенная схватка.
– Да-да, – наконец подал голос Матушкин, – слушаю вас внимательно.
– Мне подъехать? Или вы предпочитаете по телефону…
– С ума сошли! – на грани паники, срывающимся на визг шепотом закричал Матушкин. – Кстати, откуда вы звоните? У меня определитель не сработал.
– Не переживайте, линия чистая.
– Знаю я ваши чистые линии… Короче, так. Через час жду вас на скамейке возле библиотеки на Пушкинской, рядом с филфаком.
– Договорились.
– Как я вас узнаю?
– У меня в руках будет книга с вложенной газетой.
Не попрощавшись, Матушкин бросил трубку.
Естественно, он опоздал. Убивая время, мне пришлось гулять вокруг библиотеки на Пушкинской среди студентов и студенток филфака. Жаркий день выманил из душных аудиторий на свежий воздух чуть ли не все юное поголовье будущих преподавателей литературы. Созерцая раскрепощенных юных прелестниц в допустимом минимуме одежды и наслаждаясь их бессмысленным щебетом, я неплохо отдохнул визуально и даже помечтал о греховном.
Матушкин появился с опозданием на два часа. Лишь увидев дерганного, озирающегося типа в мятом сером костюме и клетчатой рубашке под скособоченным зеленым галстуком, я сразу понял, что это он. Понял, не узнал. В реальности этот замученный тип с пергаментным лицом и черными провалами вместо глаз разительно не походил на холеного хлыща в парадной прокурорской форме с фотографии, найденной в интернете.
Перехватив взгляд, я приветливо помахал книгой с вложенной газетой. Матушкин отреагировал странно – дернулся как от удара и отпрянул, я даже испугался, что он убежит. Но нет. Через мгновение прокурор уже стремительно шел ко мне.
Кивнув, не глядя в глаза, Матушкин трясущимися руками достал из кармана пиджака мокрый носовой платок и принялся долго вытирать лицо, шею, еще раз лицо. При этом постоянно отдувался, пыхтел, и зачем-то беспрестанно ощупывал себя, будто боялся за сохранность членов.