Первые ряды в очереди загудели, началось неспешное упорядоченное движение. Ну, спасибо, маршрутка приехала, выручила, сейчас усядусь подальше от этой карги, и – всё на том. Я решительно начала напирать на впереди стоящих, чтобы оказаться как можно дальше от своей страшной соседки. На всякий случай даже куртку сняла, словно так и задумано, а сама тайком посмотрела на её спинку. Уж не знаю, что я там искала, но, кажется, готова увидеть была что угодно: от воткнутых булавок до перевёрнутых крестов с пентаграммами. Куртка оказалась чем-то заляпанной: следов жидкости не нашла, но руки слегка прилипали. Для порядка вопросительно посмотрела на старуху, но не сильно грозно, кто её знает. Бог с ней, с курткой, самой бы живой уйти, вдруг у старухи бритва за спиной. Какая только ерунда не лезет в голову человеку ночью на остановке в полупустом городе! Старуха не смотрела на меня, её голова была вывернута почти на сто восемьдесят градусов в противоположном направлении.
Скрипнули тормоза, из двери кабины вывалился полусонный водитель в белой мятой рубашке, трусцой, потирая руки от морозца, обежал маршрутку и открыл багажный отсек. Очередь, до того являвшая собой лучшие образцы военных римских построений, хаотично заметалась: одни стремились кинуть чемодан и успеть занять места в автолайне, другие, похитрее, тащили авоськи с собой в душный склепик микроавтобуса, третьи митинговали, призывая к порядку. В общем, воспользовавшись суматохой, я как можно дальше отошла от старухи и поспешила занять кресло.
Одиночных мест не осталось. Выбор невелик: сбоку две двойнушки. Постояла, подумала, огляделась: если сяду на пустую двойнушку, то ко мне может моя фурия подсесть, которая ещё в автобус не вошла. Если попытаться занять кресло в другой двойнушке, придётся для начала уговорить будущую соседку снять сумку с кресла, а потом ещё всю дорогу дышать «духами и туманами» и под утро, задыхаясь от восторга, синеть, хрипеть, биться в конвульсиях и сдохнуть окончательно от удушья на её обширной груди, хватая ртом воздух, словно кит, выбросившийся на берег. Я выбрала вариант с одеколоном и грудью: при таком раскладе возможность выжить казалась менее призрачной, чем бок о бок с этим аспидом, пропустившим меня на остановке в очереди.
– Будьте добры, – наклонилась я к надушенной особе и тут же отпрянула, так как широкие сиреневые губы разверзлись, не дав мне договорить, и иерихонская труба возвестила: «Занято!»