Перед моим приездом Артур настойчиво попросил, чтобы я ему привёз кипу, и теперь он гордо и без стеснений шёл в этой маленькой чёрной бархатной шапочке, ритуальном головном уборе еврейского народа. В самом центре города, как казалось мальчику, никаких проявлений антисемитизма не было, и Артур мог явно и в удовольствие чувствовать себя евреем. Таких тонкостей как косые марокано-алжирские взгляды, он, по недостаточности жизненного опыта и лёгкой своей эйфории, не замечал.
Помимо перечисленных выше языков, знал Артур ещё и святой язык – иврит, который выучил добровольно и с большим желанием. Уровень был таков, что он мог свободно общаться и писать на этом языке. Семья у Артура была совершенно русская или украинская , ничего религиозного ему не навязывалось и не прививалось. Лишь, может, фамилия как-то связывала этого юношу с загадочным народом, к которому Артур так стремился. В переводе на русский она звучала, как Верблюд. Так или иначе, каждый хочет найти свои корни и разобраться в себе и своей душе, и я думаю, что Артур был на верном пути и его внутренний компас не обманывал его.
Артур, проживший достаточно в этом городе, быстро насытился прогулкой. Я , видавший множество подобных городов с их изобилием магазинов и каменных изваяний-идолов, тоже потерял интерес к бесплодной ходьбе.
Решили, что теперь непременно надо посетить местную синагогу.
Посреди старинного района, окружённая раскошными особняками, прижатыми боками к друг другу, среди бурой зелени поздней осени стояла она. Хотя, если дать волю фантазии и излагать события аллегорично, я бы написал , что это громадное здание, служившее культовым и культурным учреждением, не стояло, а присело на корточки, от неуверенности втянув голову в плечи. На голове покоилась старая обветшалая кипа , которая была этому зданию куполом из бронзы, позеленевшему от времени и забот. Вокруг синагоги стояли многочисленные ограждения и их лабиринтом мы были выведены к центральному входу. Внутрь нас не пустили. «Только для членов» – был короткий ответ на французском. Я, воспитанный в духе советского еврейства , по лозунгу «синагога – дом каждого еврея», не отставал от Артура , чтобы тот продолжал переводить мои вопросы, пока не будет получена какая-то ясность. Артур, застенчивый паренёк, не перечил мне, и, в конце концов, мы добились того, что могли примерно через час с небольшим прийти на Минху – дневную молитву. Мы вышли из синагоги, в которую входили и выходили различные люди и школьники в разноцветных чепчиках-кипах. Я знал такого типа синагоги, которые в моих глазах были не более, чем какой-то еврейский клуб, нежели Дом Молитвы. Из моего опыта, в таких местах каждый занят больше собой и на особое тепло и на радушие рассчитывать не приходится.