– Я не знаю и знать не хочу, – сказал Николас, – где находятся эти лазареты. Я только знаю, что они имеют приоритет, а мы его не имеем.
– Но если воюют сплошь оловяшки, кто же лежит в лазаретах? – спросила Кэрол. – Оловяшки? Нет. Потому что поврежденных оловяшек рассылают по мастерским вроде нашей. Да и вообще у оловяшки нет поджелудочной железы. Конечно, на поверхности есть сколько-то людей, к примеру наше правительство. То же самое и на той стороне фронта, у советских. Так что же, все поджелудочные железы предназначены только для них?
Николас молчал, спорить тут было невозможно.
– Что-то тут явно не так, – продолжила Кэрол. – Не может быть никаких военных лазаретов, потому что там нет ни штатских, ни солдат, которых ранят на войне и которые нуждаются в искусственных органах. И все же нам этих органов не выдают. К примеру, мне для Сузы, даже хотя они знают, что без Сузы мы не продержимся. Так что подумай об этом, Ник.
– Хмм.
– Ты еще придумаешь что-нибудь лучшее, чем «хмм», – обнадежила Кэрол. – И придумаешь скоро.
Утром, когда Николас проснулся, Рита встретила его вопросом:
– Вчера ты ушел из зала с этой женщиной, с этой Кэрол Тай. Зачем?
– Нужно было подписать бумаги о смерти Сузы, – пробормотал Николас, не совсем еще проснувшийся и чувствовавший себя до крайности неловко с немытым лицом и нечищеными зубами. – Дела, что тут поделаешь.
Он поплелся босиком в ванную, общую с соседним гнездом, и увидел, что дверь заперта.
– Ладно, Стью, – сказал Николас, – кончай свое бритье и открой мне дверь.
Дверь приоткрылась. Его брат виновато стоял перед зеркалом и действительно брился, хотя брить-то там толком было и нечего.
– Да ты не обращай на меня внимания, – сказал Стью. – Делай все, что ты там…
– Сегодня мы первыми заняли ванную, – взвизгнула его жена Иди, высунувшись из своего гнезда. – Твоя Рита прошлым вечером намывалась в ванной целый час, так что сегодня ты мог бы и подождать.
Оставив надежду помыться, Николас закрыл дверь ванной и пошел на кухню, которую они не делили с соседями, ни с правыми, ни с левыми, и поставил кофе греться на плиту. Кофе был вчерашний, но у него не было сил заварить свежий, не говоря уж о том, что рацион синтетических кофейных зерен был до прискорбия низким. До следующей выдачи никак не дотянуть, так что придется у кого-то выпрашивать, занимать, а чаще – выменивать у соседей на сахар: сахар у них в доме почти что не употреблялся. «А вот кофе, – подумал Николас, – я мог бы употреблять в бесконечном количестве». Если бы такое было. Однако, подобно всему остальному, син. коф. зрн. (как они отмечались в накладных) были строго рационированы. За долгие годы подземной жизни он умственно с этим смирился, но его организм все равно хотел еще и еще.