Тем более сокрушительной, что породила для правящей клики серьезную проблему.
Массы прежде всего учащейся молодежи вместо того, чтобы, собственно, учиться, – вошли во вкус перманентной бузы, а их вожаки – во вкус власти. Причем это была самая сладкая для честолюбцев форма власти – власть толпы. Только такая власть предоставляет потрясающую возможность – немедленно, сейчас же, не ожидая месяцы, годы или целые десятилетия, нужные для политического роста, не вдаваясь ни в какие процедурные дрязги, не заботясь о необходимости хотя бы выслушать мнение оппонентов, – навязать свою волю кому угодно, опираясь только на силу восторженно, или злобно, или победно ревущего тысяченогого, тысячерукого, тысячеглазого, но всегда безголового чудовища. А голова – иногда лучше, иногда хуже – бывает только у вожатого этого зверя.
Но это также – самая ненадежная и опасная форма власти. Такая зверушка, если позволить ей основательно разгуляться, может разнести любое хозяйство. Она же с удовольствием отрывает башку своему прежнему вожатому, если найдется другой, более ловкий.
После выборов прошло уже более двух месяцев, а вернуть молодежь в классы и аудитории, восстановить учебный процесс никак не удавалось. И немудрено! Авторитет профессуры, учителей и администрации образовательных учреждений за месяцы борьбы с «противленцами» и во время бурной избирательной компании обратились в ничто, а учебные заведения превратились в клубы по интересам, куда молодые люди ходили с восторгом, но только не для того чтобы учиться. Часть преподавателей, в надежде на то, что буза когда-то должна прекратиться, а молодежь – образумиться и вернуться к учебе, пыталась проводить уроки и читать лекции. «Советы студентов-патриотов» вкупе с ячейками «Патримола» объявили, что посещение занятий в свободной стране может быть только свободным, а зачеты и экзамены – «есть замаскированная форма расправы космополитичной и реакционной профессуры с представителями патриотичного и прогрессивного студенчества».
Молодежь бузила не только в стенах альма-матер. Она никак не желала уходить с улиц, полной хозяйкой которых ощутила себя за осенние месяцы. Общественный порядок, разумеется, злостно нарушался, и это не могло нравиться обывателю, который начинал возмущаться безвластием. Полиция с подачи муниципалитетов попыталась наконец-то взяться за дело, но не тут-то было: поднаторевшие в коллективных действиях молодые люди решительно отбивали у стражей порядка своих задержанных за хулиганство товарищей, и никакие аргументы о необходимости соблюдения хотя бы элементарных приличий на них не действовали. Один из законов толпы: стадо сильно солидарностью. Дошло дело до открытых и массовых столкновений. Несколько десятков полицейских участков по всей стране было разгромлено. Это еще более подстегнуло молодежный энтузиазм и окончательно убедило лидеров движения в своей силе и безнаказанности.